С другой стороны, если разумный человек не согласен с тем, что она посоветовала, он бы просто не стал обращать внимание на ее рекомендации. Оказалось, что Пэрис по­влияла на жизнь своего слушателя сильнее, чем она ожида­ла или желала.

– Объясните, почему вы считаете меня виноватой, Ва­лентино.

– Ты сказала моей девушке, чтобы она порвала со мной.

– Я никогда…

– Я сам все слышал! Она позвонила тебе позавчера. Я слушал твою программу. Она не назвала своего имени, но я узнал голос. Она рассказала тебе нашу историю. По­том она сказала^ что я превратился в ревнивого собствен­ника. И тут ты заявила моей девушке, что если она не чув­ствует себя достаточно свободной, то ей следует подумать об этом. Иными словами, ты посоветовала ей бросить ме­ня. – Валентино помолчал, а потом объявил: – Теперь ты пожалеешь о том, что дала ей такой совет.

Пэрис не знала, что сказать. За все те годы, что она проработала на радио, она никогда не сталкивалась ни с чем подобным.

– Валентино, давайте не будем нервничать и обсудим ситуацию, договорились?

– Я совершенно спокоен, Пэрис. И обсуждать абсолют­но нечего. Я заманю ее туда, где ее никто не найдет. Ей не удастся убежать от меня.

После этих слов ситуация из зловещей превратилась в ужасную. Разумеется, он не собирался делать ничего по­добного. Пэрис в этом не сомневалась.

Но прежде чем она успела произнести это вслух, Вален­тино добавил:

– Она умрет через три дня, Пэрис. Я убью ее, и ее смерть будет на твоей совести.

В эфире звучала последняя из трех объявленных песен. Часы на мониторе отсчитывали секунды, оставшиеся до конца программы. Пэрис бросила быстрый взгляд на авто­матическое устройство, записывающее звонки, чтобы убе­диться, что оно исправно. Умная машина работала без по­мех. Ее разговор с Валентино записывался.

Пэрис облизала губы и судорожно вздохнула.

– Валентино, это совсем не смешно.

– А я и не собирался тебя веселить.

– Я знаю, что на самом деле вы не намерены…

– Я намерен сделать именно то, что сказал. Я заслужил право на ее время и ее внимание. Я могу провести с ней хотя бы семьдесят два часа, разве ты не согласна? Всего три дня… Я ведь так хорошо к ней относился.

– Валентино, прошу вас, послушайте…

– Я не стану больше тебя слушать. Ты просто дерьмо. Ты даешь вредные советы. Я обращаюсь с девушкой с ува­жением, потом она уходит от меня и ложится под других мужчин. И ты советуешь ей бросить меня, словно это я разрушил наши отношения, словно это я изменил. Я за справедливость. Так что я буду трахать ее, пока из нее не польется кровь, а потом я ее убью. Через семьдесят два часа, Пэрис. Спокойной тебе ночи.

Дин Мэллой. осторожно вы­брался из кровати. Пошарив ру­кой в темноте, он нашел свое белье на полу, подобрал его и отправился в ванную комнату. Стараясь не шуметь, закрыл дверь и только потом включил свет.

Но Лиза все равно проснулась. –Дин!

Он оперся о край раковины и посмотрел на свое отраже­ние в зеркале.

– Я сейчас.

На его лице было написано отчаяние или отвращение, Дин и сам не понял, но во взгляде определенно читался упрек.

Дин еще несколько секунд вглядывался в зеркало, потом открыл кран и плеснул в лицо холодной водой. Он натянул трусы и открыл дверь.

Лиза включила ночник у постели и лежала, опершись на локоть. Ее светлые волосы спутались. Под глазом размаза­лась тушь. Но каким-то образом ей удавалось выглядеть очень привлекательной.

– Ты примешь душ? Дин покачал головой.

– Позже.

– Я бы потерла тебе спинку, – игриво предложила она.

– Спасибо, но…

– Я могу заняться и всем остальным тоже. Дин улыбнулся:

– Как-нибудь в другой раз.

Его брюки украшали собой кресло в углу. Как только он протянул к ним руку, Лиза откинулась на подушки и наду­ла губы.

– Ты уходишь, – обиженно протянула она.

– Я бы с большим удовольствием остался, Лиза.

– Ты уже несколько месяцев не оставался на всю ночь.

– Мне самому это не нравится, но ничего не поделаешь.

– Господи, Дин, ведь парню уже шестнадцать.

– Именно так, шестнадцать. Если бы Гэвин был ма­леньким, я бы точно знал, где он, с кем и что с ним. Но он уже получил права. А для отца это настоящий круглосуточ­ный кошмар.

– Когда ты придешь домой, Гэвина скорее всего не будет.

– Ему лучше оказаться дома, – пробормотал Дин, за­правляя рубашку в брюки. – Вчера он вернулся позже, чем следовало, поэтому утром я велел ему никуда не уходить вечером.

– И как надолго ты его наказал?

– Пока он не исправится.

– А если сын тебя не послушает?

– Не останется дома?

– Не исправится.

Этот вопрос был куда серьезнее. На него требовался бо­лее аргументированный ответ, а на это у Дина уже не оста­валось времени. Он сунул ноги в ботинки, присел на край кровати и коснулся руки Лизы.

– Это несправедливо, я понимаю. Поведение Гэвина не должно влиять на твое будущее.

– На наше будущее.

– На наше будущее, – негромко повторил Дин. – Это чертовски несправедливо. Из-за него нам пришлось мно­гое отложить на неопределенное время, и это очень плохо.

Лиза взяла его руку и поцеловала ладонь.

– Мне не удается убедить тебя остаться у меня на ночь, а я еще надеялась, что к Рождеству мы поженимся.

– Это вполне вероятно. Ситуация может измениться к лучшему быстрее, чем мы думаем.

Она не разделяла его оптимизм, и складка между бровя­ми ясно сказала ему об этом.

– Я была очень терпеливой. Ты согласен, Дин?

– Абсолютно.

– За те два года, что мы вместе, я проявила чудеса тер­пимости и снисходительности. Я переехала сюда без вся­ких разговоров. И хотя куда разумнее нам было бы жить вместе, я согласилась снять эту квартиру.

Ее память была избирательной и неверной. Они никогда не говорили о совместном проживании. Дин даже не думал об этом, пока сын жил в его доме. И при чем тут переезд в Остин? Он ей этого не предлагал. Более того, Дин был бы только рад, если бы она осталась в Хьюстоне.

Лиза сама решила переехать следом за ним. Когда она объявила об этом, ему пришлось изобразить радость и скрыть смутное недовольство. Она навязала себя Дину именно тогда, когда ему меньше всего было это нужно.