Пленники удивленно переглянулись, слов не было. Даже когда их подняли на ноги и под конвоем повели куда-то, они молчали и покорно шли, не зная, идут они на смерть или все-таки им дарована жизнь.

– Закрыть глаза! – рявкнул начальник охраны, и, не успел Клин подумать «Кому? Для чего?», как ему на голову тут же накинули повязку черного цвета, закрывшую половину лица и не пропускавшую ни капли света, но не мешающую дышать.

«Видимо, они всегда тут завязывают глаза гостям, иначе как бы они так быстро…. Сколько же к ним сюда лазают? Крот – ты труп, дай только до тебя добраться».

Пленников долго вели куда-то, то вверх, то вниз, пока пленников не впихнули куда-то.

– А теперь, гаврики, вы стоите смирно и не двигаетесь без команды, иначе вас нашпигуют свинцом, даже несмотря на веление Богини.

Клин почувствовал, как кто-то снимает с его глаз повязку. Тут же появился свет, не очень яркий, а потому не режущий глаза, а потом стали появляться и образы. Он находился в камере, освещенной лампой дневного света, которая, правда, висела за решеткой. Камера была закрыта, а компанию ему и Баку составлял один из охранников, который и снял в него повязку, а затем развязал руки. Возникла мысль ударить его сейчас, но несколько дул автоматов, торчащих сквозь решетки, говорили о том, что уйти у них получится только в иной мир, максимум заберут с собой того, кто рядом, но не больше. Потому Клин решил, что лучше остаться в той позе, в какой его закинули сюда и лишний раз не двигаться, пока охранник не выйдет. Быстро освободив Бака, человек стремительно вышел из камеры, где ему вернули и автомат, и нож.

«Ага, значит у него с собой не было вообще никакого оружия. Умно… на случай, если бы у нас получилось его захватить. Чувствую, нам отсюда просто так не выбраться».

Его предчувствия оправдались, когда он огляделся – камера была небольшой, на полу – пара матрасов, окна же не было вовсе. И решетка, которая не производила впечатление легкой добычи.

– А теперь слушайте внимательно, – начальник конвоя даже не приблизился к решетке, но его и так хорошо было слышно, – Никаких глупостей, никаких попыток побега – все равно не получится, а вот умереть… проще щас попросить вас пристрелить, чтобы не мучились. И сидите тихо, здесь не любят шумных. Возможность сходить по-маленькому можно будет заслужить, а пока придется потерпеть.

После этих слов почти все ушли, осталось только двое охранников, которые стояли где-то впереди по коридору, и на пленников уже почти не обращали внимания.

– Ну и что будем делать? – первым тишину нарушил Клин.

– Ждать. Раз сразу не прихлопнули, как мух, может еще и выживем, – напарник по беде не стал долго стоять и устроился на матрасе.

– Значит будем ждать.

Клин сел на пол, прислонившись спиной к стене, даже смог удивиться, что и пол, и стена – теплые, хоть и каменные. Он пытался понять, представить, что будет дальше, но мысли его неслись, как табун диких лошадей, для которых нет ни правил, ни границ. Периодически он возвращался мысленно к той девушке, которая им «спасла» жизнь, пытался понять, но натыкался на черную, непроницаемую стену непонимания. И тогда, испугавшись, мысли снова перескакивали куда-то, подальше отсюда, стремясь забить голову чем угодно, но эта девушка все так же продолжала всплывать. Бак не то заснул, не то задремал, по камере разнеслось мерное дыхание и посапывание.

«А будешь храпеть, я тебя буду бить,» – однако это мысленное замечание было пустым, Бак никогда не храпел.

Клин уже и сам задремал, когда его разбудил какой-то звук. Он открыл глаза и увидел, что на пол у самой решетки им поставили две железные миски с едой.

– Кушать подано, смотрите не подавитесь, – сказал ехидный голос, и Клин узнал в нем того парня, который как пушинку его поднял.

Когда камеру снова закрыли, Клин понял, что его беспокоило, как зудящй над ухом комар: камера открывалась и закрывалась бесшумно.

– Спасибо, я уж думал, что мы тут голодать будет. Ну и чего мы тут ждем? Когда к нам спуститься твоя «ангелочка»? – Клин слишком поздно понял, что о той девушке надо выражаться более деликатно, его спасло то, что решетка была закрыта. Поэтому он только услышал удар по металлу, от которого вздрогнул, да увидел огонь ненависти в глазах охранника

– Еще раз заговоришь про нее в таком тоне, будешь молить богов о смерти – прошипел охранник.

– Извини, не знаю, что на меня нашло. Просто … мы тут сидим, ждем неизвестно чего, а это действует на нервы.

– Держи свои нервы в узде, или хотя бы не говори все, что думаешь. Здесь мало кто простит тебе такое, – голос охранника чуть успокоился, но метал все так же предупреждающе звенел.

– Так все-таки, чего мы ждем?

– А чего вы ждали, когда пытались залезть сюда?

– Ну… мы… если бы мы знали, что тут такая охрана, мы бы не полезли.

– И вы далеко не первые, кто так говорит.

– Почему же сюда все лезут, а?

– Лакомый кусок, на который еще никто не посягал – разве не лучшее объяснение?

– Ну ты же сказал, что мы не первые, значит кто-то еще пытался. И почему никто ничего не рассказал?

– О да, желающих было много, но никто уже ничего не расскажет, – собеседник весело рассмеялся, но ничего хорошего Книл не ждал.

В голосе парнишки промелькнула такая усмешка, что волосы становились дыбом. А охранник со спокойной совестью вышел, оставив пленников в тишине. Из задумчивости Клина вывел голос Бака, который проснулся и уже активно поглощал свой обед:

– Мда, радужная перспективка. «Никто уже ничего не расскажет», и они говорят, что есть шанс. Пристрелят, как собак, и закопают на заднем дворе.

– Думаешь, все настолько плохо?

– Не знаю, поживем – видим. Ты ешь давай, силы могут еще пригодиться. Я не собираюсь покорно совать голову в петлю.

«Как будто мы этого уже не сделали, когда попытались забраться за легкими деньгами», – мысленно парировал Клин, придвигая к себе тарелку с обедом. На удивление, там оказалась вермишель с тушенкой, и даже весьма съедобная.

Аделия вошла в дом и сразу направилась к лестнице. Она не обращала внимания на охрану, которая стола то у одних, то у других дверей, потому как знала – это только декорация. Настоящая стража спрятана, но защищает этот особняк покруче Белого дома или Кремля вместе взятых.

– Госпожа чего-нибудь изволит? – дворецкий неслышно приблизился и поклонился Аделии.

– Покой и уединение. Никого не хочу сейчас видеть, – бросила девушка и быстро поднялась по лестнице к себе.

Ее комната располагалась на третьем этаже. Особняк внешне, да и внутренне, напоминал замок, и ее комната находилась в одной из башен. Зайдя к себе и закрыв двери, она в первую очередь стянула с себя свитер – в комнате было достаточно тепло, и рухнула на постель. Спать не хотелось, ей просто надо было немного отдохнуть, потому как уже с утра ей умудрились испортить настроение.