Когда-то Ираида Самсоновна работала манекенщицей. В ателье висели ее фотографии из модных журналов, на которых она была еще молодой. Теперь Ираида Самсоновна помогала дочери, хозяйке ателье, дизайнеру и центру этой маленькой швейной вселенной. Благодаря им обеим помещение в два этажа, являвшееся частью старинного дома, приобрело очарование, под воздействием которого рождалось абсолютное доверие к портновскому мастерству.

Особую власть над клиентами имела витрина с натуральными именными тканями, производившими впечатление раритетной экспозиции. Устойчивая зависимость возникала у искушенных дам с первого взгляда. От заказчицы здесь требовалось только желание сшить красивую вещь. Остальное на себя брала Надежда Раух. Она не знала поражений, даже в случаях, когда дамские грезы существенно расходились с внешними возможностями.

К тому же хозяйка ателье была прекрасно информирована обо всем, что происходит в мире моды – дважды в год бывала на престижных показах в Милане, сама выбирала итальянские ткани и образцы от кутюр, по которым училась вместе со своими мастерами. Придирчиво разбирая каждую деталь, она радовалась новым знаниям. Радовалась, и когда находила огрехи. Тогда она с гордостью обращалась к своим закройщикам:

– Видите? Мы то же самое делаем лучше!

Надежда Раух жила интересами своего ателье. Это знали все, как и то, что попасть туда с улицы невозможно. Однако, попав к Раух по высочайшей рекомендации и получив готовый наряд, заказчица понимала, что и в родном отечестве есть свои «Страдивариусы».

Сегодняшним утром Надежде позвонила мать и, не объясняя причины, потребовала срочно приехать. Сама она уже была на работе.

– Объясни, наконец, что стряслось? – повторила Надежда.

– Этот твой «кутюрье» запорол брючный костюм Ирины Ивановны.

– Рыбниковой? Из партии «Возрождение демократии»?

– У нее сегодня примерка, – сказала Ираида Самсоновна.

Надежда встала с кресла, потянулась к сумочке, достала пачку сигарет и подошла к окну. Прикурив, откинула голову, чтобы дым от сигареты не ел глаза, и, наконец, спросила:

– Что именно запороли?

– Надя, прошу тебя, не кури…

– Мама, прошу тебя, не сейчас!

– Брюки окоротили, – виноватым голосом сообщила Ираида Самсоновна.

– На сколько?

– На пять сантиметров.

– Кто это сделал?

– Портная.

Надежда обернулась и с укоризной взглянула на мать:

– Фамилия у портной есть?

– Федорова.

– Как же так? Светлана Григорьевна – опытная швея.

– Дело не в ней, а в твоем «кутюрье».

– Соколов – превосходный закройщик. В чем его вина?

– Неправильно отметил длину. Будь моя воля, давным-давно бы его уволила…

– Ты уже говорила. Что будем делать?

– Не знаю. – Ираида Самсоновна подошла к дочери и протянула руку: – Дай и мне сигарету.

Несколько минут они молча курили, глядя в окно. Через улицу, напротив, высилась шестиярусная колокольня и пятиглавый храм Воскресения Христова.

– Что это? – Ираида Самсоновна указала на темную точку, кружившую вокруг колокольни.

Надежда ответила:

– Дрон. Кто-то снимает панораму на видео.

Небо над храмом стремительно затягивала огромная туча. Она была неотвратима и черна, как неминуемая беда или злой рок. Издалека донесся приглушенный раскат грома.

– Дождь будет, – проронила Ираида Самсоновна.

– Так даже лучше.

– Нужно что-то придумать…

– Позвони в цех, пусть принесут костюм, – сказала Надежда и, пока Ираида Самсоновна звонила по телефону, продолжала курить, глядя в окно.

Когда по оконному карнизу ударили первые тяжелые капли, в дверь постучали.

– Войдите! – Надежда затушила сигарету и обернулась.

У входа стоял пожилой мужчина, бледный, как его выбеленный хлопчатобумажный жакет. Седые волосы волной вздымались над испуганным, классически красивым лицом.

– Доброе утро… – произнес он дрогнувшим голосом.

– Здравствуйте, Валентин Михайлович. Почему не пришла Федорова? – спросила Надежда.

– Сердце у нее прихватило…

Ираида Самсоновна забрала из рук закройщика черный костюм из шелковой ткани и положила его на стол.

Сдернув с плечиков брюки и осмотрев их, Надежда Раух заметила:

– Да-а-а…

Валентин Михайлович нервно потер руки:

– Это – моя вина. Только моя… Отметил длину мыльцем, а меточка стерлась…

– Вас разве не учили отмечать длины ниткой? – Вопрос Ираиды Самсоновны прозвучал как обвинительный приговор.

Соколов опустил голову:

– Простите…

Глядя на него, Надежда ощущала неловкость от того, что этот пожилой, заслуженный человек винился перед ней и так глубоко переживал свой промах. Покрутив брюки в руках, она предложила:

– Можно выкроить новые.

– Нельзя, – сказала Ираида Самсоновна.

– Почему? Кажется, костюм сшит из нашей ткани.

– Она закончилась. Ее просто нет.

Надежда выдвинула ящик стола и вынула из него сантиметровую ленту.

– Принесли мерки Рыбниковой?

– Вот! – Соколов положил на стол бумажный листок.

Несколько минут Надежда вымеряла длины штанин. Валентин Михайлович внимательно наблюдал за ней, готовый в любую минуту дать объяснения.

– Ну, вот что… – наконец, заговорила она и указала на низ штанины: – Нужно укоротить еще на три сантиметра.

– Что?! – Валентин Михайлович в ужасе отпрянул.

– Укоротить и заузить ниже колена, – повторила Надежда тоном, не допускающим возражений.

– На сколько? – испуганно переспросил Соколов.

– Ширина брючины внизу должна быть не больше девятнадцати сантиметров.

Он замотал головой:

– Это окончательно погубит все дело. Рыбникова нас уничтожит!

– У вас есть четыре часа. Примерку буду делать сама.

Когда закройщик ушел, Ираида Самсоновна схватилась за щеки, и ее красивое лицо исказилось:

– Нет… Это выше моих сил, – прошептала она.

* * *

Гостиная ателье «Надежда Раух» являла собой просторное помещение, по стенам которого стояли антикварные шкафы и застекленные горки. На их полках хранилось множество красивых вещей. Фарфоровая посуда, изящные статуэтки, столовый текстиль: старинные салфетки и скатерти, украшенные плауэнским кружевом или отороченные узорчатой каймой «ришелье». В угловой витрине разместилась винтажная коллекция сумочек с прелестными фермуарами, среди которых выделялись театральные, вышитые в технике «Petit point»[2] и напоминавшие маленькие старинные гобелены. Кресла, банкетки, диваны различных видов и стилей, расставленные на двух огромных коврах, сияли парчовой обивкой и гнутыми, с золотом ножками. У старинного секретера красного дерева, за столом маркетри[3] сидела администратор – ухоженная девушка в белой блузке.