жить платоновцы со своей особенной гордостью и к ней в придачу повинностью быть примером разума для всех городов и весей российских. В двадцатых годах века двадцатого один шибко умный местный большевик, вошедший во власть, восстал против прежнего названия города – мол, нечего называться нам именем древнего идеалиста и религиозника. И, тыкая пальцем в Оду, написанную Ломоносовым, добился переименования города из Платонова в Ньютонов. Однако еще через двадцать лет в стране развернулась кампания против «низкопоклонства перед Западом», и позже платоновцы свято верили, что сам Сталин лично обратил внимание на вопиющий непорядок. Городу, к радости его обитателей, было возвращено исходное название, хотя местный университет искони специализировался на выпуске особо продвинутых физиков и математиков, а не философов.

Наш Платонов поставил стране, а позже и всему миру пару десятков профессоров, двух членкоров и одного академика – Гордеева. Родом он был как раз из Загривок. Дом его детства, увы, сгорел по иронии судьбы из-за неполадок в электропроводке, и после ухода академика в мир иной мемориальную доску повесили неподалеку на его любимом дубе, видавшем, по преданию, и самого Ломоносова. С тех пор повелось смешное: «Дать дуба» означает у нас прославиться, «Упал с дуба» означает то, что некто совершил непростительную по меркам Загривок глупость или показал себя простаком. А если тебе скажут в Загривках: «Ну ты – дуб дубом!», радуйся – значит, посчитали тебя, если и не шибко умным, то явно поумневшим. Вот я как раз «дуб дубом» с тех пор, как произошли и завершились все очень странные события в Загривках.

Добро пожаловать в мою семью, в нашу банду и в давний год!

Мы с сестрой хотя и родились не в Загривках, считаем себя самыми что ни на есть загривчанами. А уж характером – мы точно они и есть! Мы пытливые и дотошные, изредка до занудства. Мы любили придумывать, а иногда изобретать что-то новое и эдакое, даже если это «эдакое» получалось не совсем полезным… как, к примеру, водяная катапульта, окатывающая с головы до ног всякого, кто в то знаменательное лето открывал нашу калитку и входил на участок. А в жаркий день такая катапульта и полезна, кстати! Мы и поныне рады узнавать всякое новое, научное… Но не любили учиться по программе и по системе, поэтому я позволял себе ходить в троечниках… Да говорят, что гениальный Эйнштейн в школе был вообще двоечником, а мне до него далеко! И у нас общий для загривчан недостаток, подогреваемый самой историей города Платонова. А именно – некоторая надменность по отношению к жителям прочих областей нашей необъятной Родины, даже к жителям Москвы и Петербурга. А мы с сестрой в ту пору и вовсе носы задирали ого-го! До поры до времени…

Дело в том, что наша будущая мама Лина, урожденная Ангелина Шмёлева была девушкой с высокими запросами, но не в вещах, а в хорошем – в образовании. Платоновского университета ей показалось мало, и она поехала в Москву. И сумела поступить в главный университет. Правда, не на точные науки, к которым по традиции устремляются пытливые загривчане, а на филологический факультет. Но в итоге все равно остановилась на физике. Только не на науке, а на муже. Когда она познакомилась со студентом физфака Павлом Большегруздевым, который ей на вечеринке так вот полностью и представился, то сначала ее удивила и даже поразила его фамилия. Наша мама больше всего на свете любит грузди в сметане и может охотиться за ними дни напролет в платоновских лесах… Ну а потом этот будущий пытливый исследователь всяких космических частиц и вовсе очаровал ее так ценимым в Платонове научным романтизмом. Ясное дело, папу Павла и маму Лину мы с сестрой называем Павлинами! В отместку за наши имена!.. Шучу…

Мы с сестрой появились на свет ни много ни мало – в Норильске! На родине папы. Позже наши Павлины стали мотаться по всяким полярным научным станциям, где ловят и ковыряют всякие космические частицы, а мы с сестрой стали жить в куда более теплом и обильном на яблоки и вишни Платонове, в Загривках. Там с бабушкой и дедушкой прошло наше раннее детство, и учиться мы начали в знаменитой Платоновской гимназии имени Ломоносова, до которой было рукой подать, разве что через реку Платоновку. Там же, на родине наших предков, мы и каникулы проводили. Ну не ехать же на все лето в Норильск! Хотя и доезжали туда на пару недель к папиным родителям.

Позже в родительские отпуска мы ездили в теплые страны, но в тот год, когда произошли судьбоносные события, мы на все лето засели в Загривках, потому что в стране еще не полностью закончилась эпидемия того гнусного вируса, вы помните – какого, и совсем не стоило ездить в южные безалаберные края, даже сделав прививки… В то лето нам только-только, в последний учебный день, исполнилось по четырнадцать лет.

Один наш друг детства, Артурчик, засел в Загривках на все лето по той же причине, что и мы, а Славка так тут всегда и жил со своей мамой, не оставлявшей большущее кроличье и куриное хозяйства.

К концу июня, надо признаться, нам стало скучновато. Пора было придумывать какие-то новые, небывалые, эдакие занятия. Моя сестра предложила устроить ролевую игру по какой-нибудь книге-фэнтези, но в ответ получила три кислых физиономии, только не трехглавого дракона, а Сашки-Славки-Артурчика…

– Ну, я и на Древний Рим согласна, – со вздохом сказала моя сестра и тут же воодушевилась: – Тунику себе сделаю длинную до пят. Из простыни. Ленточку вдоль пришью. С узором.

Но наша мужская троица задумалась и приуныла. Ну не тоги же нам делать сенаторские из простыней! Весь город насмешим, если кто заметит даже здесь, в заречье… А доспехи и щиты из фанеры, мечи из досок для нас, загривских, – это же детский сад и полный отстой. Вон, папин брат, дядя Гоша, – он увлеченный реконструктор и древний легионер. Так на амуницию по ползарплаты тратил!

И тут мне пришла в голову гениальная по простоте мысль:

– А давайте устроим реконструкцию догаджетовой эпохи!

И я был удовлетворен тем, что увидел разом три пары удивленных глаз. Все толково объяснил. Вот, мол, самое старшее поколение утверждает, что в их время детство и отрочество были веселее: перед экранчиками не дневали и не ночевали, жили без соцсетей, а при том совсем не скучали… тусовались на улице компашками. Придумывали