Вот сколько раз Валю просила – надо купить кондиционер, надо! А он только головой кивал, соглашался. И дальше этого молчаливого согласия дело не шло. Теперь вот приходится мучиться…

Нет, она никогда на мужа по большому счету не злилась. Не выходила из себя, не скандалила. Потому что любила сильно. До немоты, до сердечной одури. Как мама всегда говорила – вляпалась ты, доченька, в эту любовь по самое не могу… И в чужих детей вляпалась так, что как бы расхлебывать не пришлось.

Ей всегда хотелось ответить маме гневно – никуда я не вляпалась, разве можно так говорить! Что в том плохого, что я им матерью стала? Конечно, поначалу нелегко было, это да… А потом ничего, привыкли. Приняли. Мамой называть стали. Да что говорить: уж девять лет с тех пор минуло… Как Валентин сдал их, малявок, ей на руки – примите и распишитесь! – так и побежало время день за днем. Что ни день – то новые трудности. А ей все нипочем было, и трудности тоже. Любила же без ума… И мужа, и дочек его непростых… Да если вспомнить, как они первое время привыкали друг к другу! Они ведь еще мать родную помнили, хотя и совсем крохами были, когда она умерла. Против природы же не попрешь танком, и материнскую родную энергетику так просто к чужой тетке не приспособишь. Да, многое нужно было терпеть. И в себе что-то менять приходилось, подстраиваться как-то… И даже получилось подстроиться, если в сегодняшний день заглянуть, вполне себе благополучный…

А мама, помнится, как ее отговаривала тогда! И плакать принималась, и пузырек с валерьянкой из ладони не выпускала. И сердечным приступом пугала все время:

– В могилу ты меня сведешь, Настя, ей-богу! Ну что ты творишь, сама подумай? Какую судьбу себе выбираешь? Тебе что, приспичило замуж за вдовца выходить? Ты ж молодая, красивая, умная, ну куда ж ты… Только ординатуру закончила, в хорошую поликлинику на работу устроилась, живи себе да радуйся! Осмотрись, для себя поживи… Вон сколько у тебя в поликлинике холостых врачей… Зачем тебе этот вдовец с двумя детьми сдался?

– Я люблю его, мам… Очень люблю… Да я на все для него готова, мам!

– Ой, да не смеши меня, любит она! Можно подумать, больше любить некого! Да что же, для тебя нормального мужика не найдется, что ли?

– А Валентин что, ненормальный, по-твоему? В чем его ненормальность, мам? В том, что жена его так рано умерла? Что он один с двумя детьми остался? Что не бросил их на чужие руки, а сам воспитывает?

– Ну да, ну да… Вот теперь на твои руки и сбросит, ага… Нашел дурочку с переулочка. Я ж тебя хорошо воспитала, ты у меня такая… Шибко честная да жалостливая. На таких обычно все и ездят. На правильных и порядочных.

– Ну вот, сама ж говоришь – воспитала… Теперь сама на себя пальцем и показывай. Что получилось, то получилось, ешь с хлебом и маслом. Не надо было тогда меня так хорошо воспитывать, мам!

– А ты не хами матери, не хами!

– Да разве я хамлю?

– А что ты делаешь, по-твоему?

– Да ничего особенного… Я ж, наоборот, пытаюсь тебе комплимент сделать!

– Ой, не надо мне таких комплиментов! Какая ж ты хорошо воспитанная, если только и делаешь, что матери прекословишь?

– Да нет, что ты… Просто свою позицию пытаюсь отстоять, только и всего. Это мой выбор, мам, я его уже сделала. Я люблю этого мужчину и всегда хочу быть рядом с ним. И детей его любить хочу…

– Эка у тебя все просто! Хочу, и все тут! А мне каково смотреть, как ты свою судьбу коверкаешь? Неужель я не знаю, как оно бывает… С чужими-то детьми… Да со старым мужиком…

– Ну какой же он старый, мам? Ему тридцать пять всего!

– А тебе сколько, забыла? Десять лет разницы – это не много разве?

– Да нормально… Сейчас бывает, что сорока лет разницы не боятся, и даже пятидесяти…

– Ну, кто не боится, у тех свой расчет и свой резон! Там деньги большие командуют, это ж понятно! А у твоего Валентина… Он же наверняка гол как сокол… Квартира-то у него хоть есть, скажи?

– Есть, мама, есть… Хорошая квартира, трехкомнатная. Я к нему через пару дней перееду, так что…

– Как это – через пару дней? Так быстро? Куда так спешить, зачем?

– Я так решила, мам. Так решила…

– Ой! Ой, сердце схватило, умру сейчас!

– Не умирай, мам. Вон, валерьяночки себе накапай. Может, легче станет.

– Опять хамишь, да?

– Нет. Просто мне надоел этот бесконечный разговор, вот и все. Давай уже прекратим его, а? Все уже решено…

– Так сгоряча решено-то! Не подумавши! Ну какая из тебя мачеха, Настена, сама-то не соображаешь, что ли? Это ж чужие дети, чужие душеньки, как же ты будешь с ними… Тем более они родную мать наверняка хорошо помнят!

– Им по три годика было, когда она умерла. Чего они там помнят…

– Ну, не скажи, не скажи! – вновь ухватилась за Настино неловкое предположение мама. – Родную-то мать дети с рождения помнят, их не обманешь чужой теткой. Не думай, что все это просто, пришла да заявила – я теперь буду вашей матерью. Нет, милая моя, детскую любовь очень трудно выслужить! Тут, знаешь ли, большое сердце нужно… Взрослое, да умное, да осторожное…

– А я постараюсь, мам. Очень постараюсь.

– Вот-вот… Я ж знаю, какая ты старательная да правильная… И впрямь будешь стараться как оглашенная. И будешь у них вечно на побегушках… А как ты думала, а? Кто шибко старается, тот всегда и виноват остается, с того и спрос. Смотри, пожалеешь потом, да поздно будет!

Наверное, все матери так дочерям говорят – не пожалей потом. Это и понятно, жалко отдавать дитя в чужие руки. Сколько бы тебе ни было лет, а все равно ты для матери – дитя малое. Жалко и страшно, и ревность материнское сердце съедает. И не объяснишь, что ты сама эти самые «чужие руки» без ума любишь… Или с умом… Без разницы, в общем. Любишь, и все тут.

Да и как она могла не влюбиться? У нее ж практически других шансов не было! Сразу все срослось, все на свои места встало, половинки сложились! Как увидела Валентина в первый раз, так и потеряла голову.

Он пришел к ней на прием в поликлинику – злой, озабоченный дурацкими правилами, как сам выразился. На работе, мол, дел невпроворот, а начальство обязательную диспансеризацию затеяло, приспичило им, видите ли! Нет, он не хамил, конечно, он просто сердился. Досадовал. И на нее поначалу с досадой смотрел – давайте, мол, по-быстрому все сделаем… Чего здорового и крепкого мужика обследовать, и без того ясно, что здоровье в порядке! Каких тут у вас врачей надо пройти… Даже и не пройти, а бегом по кабинетам пробежать.

А потом его досада ушла куда-то. Улыбнулся, сказал что-то смешное, она уж не помнила что… Хотя нет, прекрасно же помнила! И помнила, как свой вопрос задала – абсолютно сакраментальный для данного случая:

– Жалобы какие-нибудь есть?

– Да, есть… – ответил он, не задумываясь. – У меня жалоба на вашу поликлинику, да… Почему на приеме такие красивые доктора сидят? Это же неправильно, это же отвлекает… Да какой мужик начнет этакой красоте про свои болячки рассказывать? Да ни в жизнь… На месте помрет, но не расскажет.