* * *

Веселые пичуги

Звенят надо мной.

Кузьминские пьянчуги

Стоят у пивной.

К нам подошел сначала

Один мужичок.

Но что околдовало

Его мозжечок?

Как он пошел кругами,

Народ веселя,

Упал и всё ногами

Писал вензеля!

Потом его дружинник

Повел — тяжкий труд,

Хотя туда двужильных

И рослых берут.

Но тут в тоске и муке

Навстречу жена,

И просит на поруки

Героя она.

И вот с усмешкой сонной

(Смотри — упадет!)

Он собственной персоной

С ней рядом идет.

Не дебошир, не пьяный,

А просто с женой

На редкой травке пряной

Лежит в выходной.

Там, где побольше тени,

Он сладко уснул —

Ей голову в колени

Удобно уткнул.

Какие превращенья!

Он нежно храним.

Дух вечный всепрощенья

Витает над ним.

Он спит, великолепен,

Трава на усах.

Сияет женский гребень

В его волосах.

КОНЕЦ ЛЮБВИ

…И чем друг другу не потрафили?

Прощаясь, глазом не моргнули.

Они друг другу фотографии,

Теперь ненужные, вернули.

Она ему подарки прежние —

Колечко с брошкой — возвратила.

А он — ее записки нежные,

Давно утрачена их сила.

Вот так в минуты расставания

Они в пустынных гулких стенах

Те давние завоевания

Меняли, как военнопленных.

СКРЫТНОСТЬ

Он жил вблизи, но жил не на виду.

Он все скрывал. Зачем? На всякий случай.

Скрывал привычно радость и беду,

И лишь не скрыл он смерти неминучей.

Враги о том, что он врагом их был,

Догадывались, думаю, едва ли.

И женщины, которых он любил,

Об этом даже не подозревали.

* * *

Хотел бы я проникнуть в этот мозг! —

Не скальпелем, конечно, не рентгеном,

А словно перекинуть легкий мост,

Войти, вбежать в порыве откровенном.

Хотел бы, если б выпала судьба,

Узнать — пускай не сразу, а помешкав,—

Что там таится, под прикрытьем лба,

Когда блуждает на губах усмешка.

Хотел бы я увидеть только раз,

Уж если мне досталось это диво,

Что кроется за тихим светом глаз,

Глядящих так спокойно и правдиво.

ПОРТРЕТ

Категоричные сужденья,

Горящий взгляд.

На скулах пятна возбужденья,

Слова бурлят.

Но вот, внезапно сбившись с тона,

Взглянув вокруг,

Вы снисходительно и томно

Вздохнули вдруг.

Как будто вы росли меж принцев,

В иных веках.

И говорите вы: «Мой принцип» —

О пустяках.

Ах, как же вы принципиальны

И как скучны,

Ах, как же вы провинциальны

И как смешны!

ПОПЫТКА ОПРЕДЕЛЕНИЯ КРИТИКИ

Но что же такое критика? Маэстро или тапер?

Но кто она — режиссер, оценщик или разметчик?

На самой передовой расчетлива, как сапер,

Иль в поиске «языка» удачлива, как разведчик?

Иль в том, чтоб за фронтом шагать, видит задачу свою,

Присваивает нам званья, не ведая об обидах,

Подсчитывает трофеи, добытые нами в бою,

И так привычно уже закапывает убитых?

* * *

В ранний час в березовых хоромах

Гулко гром грохочет молодой,

И дымки взорвавшихся черемух

Тут и там не тают над водой.

С хвои сходит измороси проседь,

За рекой горланят петухи…

В этот ранний час решают бросить

Пить, курить или писать стихи.

К ПОРТРЕТУ

Той давней, той немыслимой весной,

В любви мужской почти не виноватая,

У низенькой земляночки штабной

Стоишь ты, фронтовая, франтоватая.

Теперь смотрю я чуть со стороны:

Твой тихий взгляд, и в нем оттенок вызова,

А ноги неестественно стройны,

Как в удлиненном кадре телевизора.

 Кудряшки — их попробуй накрути! —

Торчат из-под пилотки в напряжении.

И две твои медали на груди

Почти в горизонтальном положении.

В тот промелькнувший миг над фронтом тишь.

Лишь где-то слабый писк походной рации.

И перед объективом ты стоишь,

Решительно исполненная грации.

ВОИТЕЛЬ