Двоих полудохлых американцев подобрало на рассвете новозеландское рыболовное судно, предварительно едва не протаранив их носом. Им чрезвычайно повезло, потому как об их местоположении никто ведать не ведал и никаких спасательных работ в этом районе не планировалось. Еще им подфартило тем, что, выйдя поутру на палубу, старый капитан Ко Миноо решил плюнуть за борт, а не как обычно – на палубу под ноги.

Обоих спасли.

– Ваша задача – произвести разведку в указанном секторе и передать информацию, вы меня хорошо поняли? – вот какая фраза завершила монолог начальника авиакрыла, перед тем как за спиной зарезанными монстрами взвыли двигатели и спрессованная мощь урагана подбросила «Харриер» вверх, в серо-голубую пустоту. И немножко замерло сердце, когда – Ричард Дейн не почувствовал, а догадался: устойчивая, вознесенная над волнами палуба оставила его один на один с железным преданным рабом, стремительным джинном, охватывающим его твердой скорлупой безопасности. И только щеки тряслись от стартовой вибрации и оттягивались книзу, а внутренности напрягались, как будто имели мышцы, – отвратительная плата за медлительность вертикального взлета.

А затем стало легче и было парение, но снова не осталось времени насладиться – все без остатка поглощала работа. Плановая и сверхурочная, подбрасывающая всяческие каверзы. Например, у него пропала связь с Центром управления воздушным движением, хотя он не высунулся из стокилометровой зоны его власти над миром. А когда Ричард Дейн вызвал его старшего брата – боевой информационный центр, тот тоже не отозвался. И тогда стало прямо-таки весело от удивления.

Ну а когда отказала система ориентации ТАКАН, он на короткий момент ощутил себя зеленым самоуверенным курсантом, на чью голову опрокинули ушат холодной воды первого проигрыша компьютерной программе-обучалке. Но он уже проверил себя, свои предыдущие действия, на сбой и аппаратуру джинна – тоже на сбой, и даже несколько растерялся – все он делал правильно. И джинн его поражал здоровыми рефлексами, а значит, причина была другая. И обобщая – хотя не его дело было обобщать и делать выводы, он должен был только вести своего джинна-коня куда следует – можно было связать эту причину с готовностью номер «один» и с тем, что с далекой теперь палубы «Рональда Рейгана» поднимались новые джинны. Теперь он знал, что послан не зря, что от добытой и переданной на авианосец информации зависит, куда разрядится эта копящаяся славная мощь (и разрядится ли?), не будет ли брошена в прошлое, оседая на шумную палубу, давясь начисто пружинами аэрофишинеров.

Да, он имел сейчас такую власть – обнаружить первым что-то, что вывело из дремы повседневности их АУГ – авианосную ударную группу. Что же это могло быть? Что могло помешать нормальному функционированию системы спутниковой ориентации? Что могло произвести все эти чудеса с исчезновением сигналов с командного пункта? Каждое из событий и само по себе могло значить многое, но в сочетании с тем, что за двадцать минут до его взлета пропала связь с дежурным самолетом радиолокационной разведки, а затем сгинули, растворились в молчании два дежуривших в «пятиминутке» «Томкета», могло значить только одно – враждебные действия.

И он летел, сознавая свою ответственность и гордость за поручение. Хотя связь отсутствовала, у него был исправный прибор – локатор переднего обзора. Недавно в расстилающемся туманном низу он нащупал им эсминец «Гурон». Он так и не воспринял его визуально, но автоматическая запросная система «свой – чужой» опознала, квалифицировала и доложила. И хотя сам пилот не обменялся с капитанским мостиком «Гурона» ни единой фразой, он знал, что на судне его тоже опознали, вплоть до серийного номера. И это было здорово, он ведал, какие противосамолетные вещицы расставлены по палубе канувшего в тумане корабля.

И даже эта необычная составляющая полета – молчание эфира – заполнение его, вместо степенных и уверенных голосов людей, знающих свое дело, шелестом, шорохами бессвязной космической пустоты – стала уже в порядке вещей, нашла свое место в нише сознания, начала учитываться в книге происшествий памяти как постоянный действующий фактор. И несказанно плотный туман внизу, эдакий сироп, пускающий корни и разбрасывающий мокрые ветви на окружающий мир, желающий покорить небо без реактивных двигателей, выталкивающий вверх свои монбланы невидимости, даже он начал отображаться в голове как вполне естественное явление – все, мол, бывает. И все это благодаря синхронности, четкости работы систем истребителя. Становилось даже жаль, что, мол, вот ничего и не случилось. Так, может, у тех, пропавших самолетов тоже всего лишь неполадки в работе связи? И разбираться в этом происшествии не ему, а людям более знающим? А ему, к сожалению, не придется даже включать свою сложную технику, подвешенную с боков, – все эти камеры широкого и точечного обзора, все эти инфракрасные объективы, все эти лазерные и радиофиксаторы с самонастройкой.

Вот тогда это и случилось. Ничего особенного, просто загорелся «желтый глаз» – индикатор, говорящий, что на родном «Харриере» сконцентрировался луч локатора. Не просто скользнул вдоль и унесся по бесконечной дуге, обгоняющей свет, а именно схватил в автоматическое сопровождение, потому как если бы не автоматика, то истребитель-разведчик только за счет своей скорости мог бы запросто выйти из луча.

Нет, Ричард Дейн не завалился набок, совершая разворот, не взмыл свечой вверх, демонстрируя неизвестности брюхо, не клюнул носом вниз, пытаясь сбить с толку эту, пока неопознанную автоматическую машину, излучающую радиочастоты, нет! Он просто включил некоторые из агрегатов, подвешенные к корпусу самолета, потому что истребитель «Харриер», кроме умения взлетать с небольшого пятачка, отличался еще тем, что все его вооружение цеплялось на внешних узлах. А после этого Ричард Дейн продолжил полет по прямой как ни в чем не бывало. Ведь для этого его и послали, для этого и подвесили многочисленные контейнеры, а не ракеты – его работа заключалась в сборе информации. А излучение локаторов не просто информация, а важнейшая информация.

Так он и летел, и «желтый глаз» то потухал, то загорался, отражая, конечно, не потерю его изображения в экранах неизвестных операторов, а просто выполнение каких-то защитных программ. Те внизу (он уже знал, что передающая станция находится на поверхности моря) страховались, боялись его или просто выполняли инструкции. И еще те внизу не отвечали на сигналы автоматического запросчика, а их локатор не идентифицировался, не сопоставлялся ни с чем известным. Становилось интересно.

Из состояния полной поглощенности своим научным подвигом Ричарда Дейна вывело новое происшествие. Судя по приборам, теперь он находился в перекрестии не одного, уже привычного, а вдобавок еще двух локаторов. И оба новичка сами перемещались, и очень быстро. Их бесшумный для человеческого уха рев, их не видимый для людей огонь набирал мощь. Все это квалифицировала, разбивала на дискретные части аппаратура, подцепленная под крыло. Это были маленькие, мощные штуковины, которые размещались только на военных самолетах. И неважно, кто это был, потому что их молчание в ответ на неслышный вызов системы опознавания, их спокойное игнорирование ее попыток диалога говорили все. Если бы Ричард Дейн летел на «Харриере» в варианте истребителя, если бы сейчас шла война, он бы уже не раздумывал. Он и сейчас не очень долго размышлял, просто уточнял расстояние, прикидывал возможность применения ими оружия. До них было уже сорок километров, когда он, подумав, решился на одно действие, не соответствующее его разведывательной миссии, – он включил габаритные огни, а затем выдал в их сторону короткий импульс бортовым локатором. «Я вас вижу, ребята, может, все-таки будем играть по принятым правилам? Сойдите с боевого курса, вы пойманы с поличным!» – вот что говорил его сигнал любому пилоту. Но им было наплевать.