Устроившись между грядками на корточках и отряхивая ладони одна об другую, увеличивая от этого масштабность загрязнения поверхности кожи, я услышала какое-то шевеление поблизости. Прислушавшись к шороху, похолодела: кто-то ко мне подкрадывался со стороны крыжовника. Оглянувшись на дом, я поняла, что сглупила. Позвонить отцу можно было и оттуда, наплевав на шум, а затем ожидать скорого приезда родителя в комфорте и безопасности. Сейчас же, находясь в абсолютной темноте и одиночестве, я всерьез запаниковала. И ограбить могут, и убить, и, что самое худшее, почку выкрасть. Почему третье хуже второго? Да потому, что в то время, как на моем теле будет красоваться чудного вида шрам, сделанный в спешке малоопытным хирургом с купленной в переходе метро лицензией, кто-то в далекой Америке будет радоваться удачно имплантированному ему здоровому и функционирующему органу. А мне даже денег не заплатят. Несправедливо!

Шевеление повторилось. Я испуганно икнула и достала мобильный, но, подумав, положила его обратно: чего грабителей провоцировать? Телефон у меня без наворотов, довольно дешевый, но на безрыбье – и Siemens рыба. С тем чтобы пропасть из поля видимости потенциального грабителя, я заныкала светлую голову между грядок, опустив ее как можно ближе к земле, да перестаралась – лоб уперся в пачкающуюся почву, а сама я с выпяченным задом начала походить на пугливого страуса, но все же появилась надежда на спасение: темный зад было тяжелее различить в темноте, нежели светлый верх. Тут грабитель подкрался совсем близко и, громко мяукнув, потерся мягкой шерстью о мою руку.

– Тьфу, зараза, – сплюнула я разочарованно (кот не заслуживал предпринятого) и поднялась. Набрав отца, приготовилась слушать долгую поучительную лекцию о чреватости ночных прогулок в полупустых деревнях в красные дни календаря, но обошлось.

– Я подъеду к зданию почты, – мгновенно среагировали на том конце и дали отбой.

«Дотуда еще дотопать надо», – подумала я печально и решила не сокращать путь, а идти вдоль дороги, чтобы сразу попасться папе на глаза: в Березовке было много узких тропок, но только одна широкая асфальтированная дорога. На нее он и выедет по шоссе из города.

Достигнув обочины дороги, я заметила темную или же вовсе черную машину, едущую мне навстречу с минимальной скоростью. Сперва решила снова испугаться, но, покумекав недолго, не стала. Отнимать старенький мобильник, имея иномарку, – нецелесообразно, а больше у меня с собой ничего не было. Рядом со мной автомобиль остановился, и из него, опустив стекло до упора, показалась голова водителя – молодого мужчины приятной наружности. Откуда я тогда взяла эту приятную наружность, если на улице, учитывая столь поздний час, было до дрожи в коленях темно, не знаю. Да еще если брать в расчет мое дурное на тот момент настроение… Наверно, воображение разыгралось. Так вот, молодой человек, все еще сидя в авто, обратился ко мне:

– Девушка, вас подвезти? – Весьма приятный голос.

– Не надо, сама дойду. Тем более нам, как я вижу, не по пути. – Последнее замечание я высказала даже с некоторой обидой на судьбу. Разозлившись на себя за это, я, не обращая якобы ни малейшего внимания на парня, обошла его машину и с гордо поднятой головой продолжила свой путь. Он посидел еще немного в полной прострации, глядя вслед странной девчонке, потом вздохнул досадливо, поднял стекло и уехал.

Сделав еще несколько шагов, я опять увидела машину, а точнее, слепящий глаза свет фар. Что-то они разъездились сегодня, праздник как-никак, неужто есть на свете и кроме меня непьющие люди? Через мгновение я уже лицезрела очертания этой громадины – что-то вроде «КамАЗа», но я в них не особенно разбираюсь. Через секунду я уже вовсю ругала себя за столь поспешные выводы: водитель этого механизма был явно навеселе, потому как качало несчастный автомобиль из стороны в сторону неслабо, и я вдруг поняла, что ему ничего не стоит вот так просто взять и на меня наехать. Как будто услышав мои мысли, шофер начал клонить машину определенно в мою сторону, я еле-еле успела отскочить вправо, тут нога моя обо что-то зацепилась, и уже через мгновение я отдыхала, лежа в кустах. Постепенно мозги встали на место, и, провожая глазами обидевший меня грузовик, я принялась ощупывать ушибленные места. Так, голова на месте, туловище на месте, ноги две, все хорошо, только вот левая рука какая-то холодная. И какая-то она вся такая непонятная, как будто не моя… И тут вдруг до меня дошло, что рука-то действительно не моя. А моя настоящая левая лежит себе спокойненько на чьей-то ноге… О господи!

Я мгновенно вскочила и уставилась на то, что находилось рядом со мной. Лунного света вполне хватило, чтобы убедиться – это был человек, и судя по рукоятке ножа, торчавшего у него между лопаток, человек был мертв. Я заорала, приложив грязные ладони ко рту, где-то поблизости завыл волк, меня прошиб холодный пот, по спине пробежало полчище крупнокалиберных мурашек, волосы зашевелились на затылке, и последнее, что я увидела в ту минуту, была ведьма, летящая на метле на фоне абсолютно круглой луны.

За несколько месяцев до этих событий

Мужчина заперся у себя в комнате в большой, дорого обставленной четырехкомнатной квартире и, ослабив галстук, мешающий дышать, поднес к губам включенный диктофон:

– Это случилось три дня назад поздним вечером. Моя жена, которую я любил до слез, до умопомрачения, до смерти, ушла вечером к подруге, и больше я ее не видел. Точнее, нет, я видел то, что от нее осталось. Глаза были выколоты, голова наполовину отрублена, висела на одном лишь позвонке да клочке тонкой кожи. Коленные чашечки были проломлены. На теле – множественные порезы и укусы. Укусы человеческих зубов. Осталось напомнить то, что моя любимая женщина, с которой мы жили душа в душу много долгих лет, родили и воспитали замечательную дочку, была изнасилована данным подобием человека, сотворившим это дикое, беспощадное зло, сначала при жизни, а потом уже после смерти – так сказали судмедэксперты.

Когда жена не вернулась, я, только дождавшись раннего утра, тут же обратился в полицию. Подруга сказала мне, что жена вышла от нее в районе одиннадцати вечера или чуть позже. Однако выслушавшие меня дежурные заявили, что это не повод писать заявление. «Ну, может, загуляла где?» Загуляла! Моя любимая, мое солнышко загуляла?! Короче, я, поняв, что от них толку – чуть, сам отправился на поиски. И нашел то, что я нашел. Правда, дворник обнаружил это раньше и даже позвонил в полицию. Но они соизволили приехать гораздо позже меня. На сей раз меня приняли радушнее, сто, двести, триста раз спрашивая одно и то же: в котором часу ушла, каким маршрутом пользовалась… Конечно, дорогая, ты сглупила. Я же учил тебя, не ходи ты этим парком! Ну что теперь… Решила дорогу сократить до остановки. Что и говорить, никто ничего не видел и не слышал. Однако за две недели до этого в том же районе свершилось подобное жестокое убийство, но у полиции по-прежнему нет ни улик, ни описания, ни чего-либо другого. Следующие два дня прошли точно в бреду. Не помню, как рассказал дочери. Не помню, что с ней было. Плакала, наверно. Приходили близкие и дальние родственники. Что-то болтали, утешали… Стоит ли говорить, что в эти две ночи мне снились исключительно кошмары? Нереальные, садистские, жестокие, кровавые кошмары… А сегодня утром сообщили результаты экспертизы. Я понял, что делать. Я нашел выход. Милая, единственная и желанная! Я не могу без тебя жить! Я должен быть всегда рядом с тобой, там же, где и ты. Вот ушла ты без меня, и что произошло? Нет, определенно, я должен оберегать тебя. Я не знаю, способно ли то, что сейчас тебя окружает – небеса, ангелы, боги, – причинить тебе боль, думаю, что нет, ведь ты была самой лучшей на свете, доброй, милой, улыбчивой, а значит, всенепременно попала в рай, в самый лучший рай – если их несколько. И все-таки я не доверю тебя никому. Для этого я приду к тебе. Сегодня же. Сейчас же. Все, кто прослушает эту запись, простите меня. Я по-другому не могу. Я ухожу.