– Обычное дело, – вклинился на этот раз в повествование Петр. – Острая коронарная смерть, наверняка выпили накануне… Нас вызывают иногда на такие случаи – чтобы констатировать.

– Я про мумифицирование помню только из вузовских лекций, – продолжал возбужденно Михась. – Что в жарких странах с сухим климатом такое случается иногда. Ткани трупа становятся сухими, легкими и твердыми. Мумия, короче. А тут, представляете, наяву столкнулся.

– Так что же произошло? – потребовали наперебой продолжения однокурсники. – Почему никто помощь не оказал?

– Все и смешно, и печально одновременно, – опрокинув стопку и закусив кусочком селедки, продолжал Трегубов. – Вечером компания из трех человек веселилась в номере, выпили прилично. Захотелось поплавать в бассейне. Пьяному море по колено, сами знаете. Заплатили дежурной медсестре. Взяли ключ от сауны. Потом что-то у них не сложилось, рассорились. Да так круто, что двое вернулись в номер, а потом вообще отправились домой.

– Погодь, погодь, – замахал рукой Матарас. – Ключ от сауны должен находиться, насколько я понимаю, у дежурной медсестры. На худой конец, у вахтера. Ответственные должны беспокоиться, проверять, контролировать…

– Должны, – закивал Трегубов, – ты все правильно понимаешь. Здесь налицо нарушение инструкции. Короче, этот… из трех… остался плескаться, в парилке ему стало плохо, отключился. Утром банщица приходит, предбанник открывает, видит одежду. Думает, кто-то из своих решил с утра взбодриться, поплавать, врубает температуру в парилке с шестидесяти до девяносто.

– Поджарила жмурика, значит, – усмехнулся кудрявый, очкастый, чем-то напоминающий жюль-верновского Паганеля патологоанатом Жора Рябухин. – Тоже мне, шашлык нашла… У вас не скучно, у вас опасно для жизни!

– Через пару часов заглядывает, – продолжал Михась, не обращая внимания на оппонентов, – одежда там же, она еще добавила. Короче, где-то в полдень, почуяв неладное, заглянула в парилку и… чуть рядышком не легла. Приехал паренек со «Скорой» для констатации, глаза квадратные, сам впервые видит такое.

– Меня во всей этой жутковатой истории, – Матарас даже привстал для убедительности, – интересует один непраздный вопрос. Как скоро после этого случая сауна вернулась в штатный режим? Уверен, что не сразу. Там, где побывал труп, париться и мыться, знаете ли…

– И опять ты прав, – одобрительно кивнул Трегубов. – После этого случая неделю в парилке никто не был, боялись заходить. Несмотря на санобработку. А потом – понеслось все по новой.

Тут все вразнобой стали рассказывать случаи из своей практики. Петр решил подождать, пока их запас слегка иссякнет, и постучал вилкой по рюмке, привлекая внимание:

– Вот у меня случай был… Совсем недавно, весной, в эпидемию гриппа.

– У нас «Скорая» уже на гриппозные вызовы выезжает? – тряхнув кудрями, вставил вопрос Рябухин. И сам же ответил на него: – Не дело это! Добром не кончится!

– Нам косвенно достается. Особенно в связи с реформой этой долбаной… Короче, представьте ситуацию: вызовов выше крыши, а тут одна бабка каждую неделю «мерцать»[2] начала. Начитается газет, насмотрится разных ток-шоу… Плюс – в Интернете погуляет по соцсетям и ну выдавать пароксизм за пароксизмом[3].

– У, какая продвинутая бабка, – заметила невролог Лизавета Хмельницкая.

– Про пожары в развлекательных центрах, – продолжил Петр, подмигнув Лизавете, – захваты заложников да авиакатастрофы разные. Ну, сердечко и соскакивало с ритма. В стационар ее увезешь, там за день ритм восстановят, к концу недели она снова дома, снова телик смотрит да газеты читает… Короче, требовалось сделать что-то радикальное, чтобы оборвать череду бабкиных мерцаний. Все на ушах от этой бабки уже были. И решил я привлечь к делу старую забытую психотерапию.

Настала очередь возмущаться Матарасу:

– Какую? Старую? Забытую? Да она моложе всех других специальностей и дисциплин, вместе взятых. Она – девушка на выданье! Девственница, можно сказать!

На Матараса зацыкали, и он вскоре умолк, а Петр, отправив в рот порцию салата, продолжал:

– Приехал к ней на вызов с пакетом, перевязанным красной атласной ленточкой. Лестничная площадка пропахла корвалолом. Обстановочка еще та… Вхожу, как маг и волшебник. Ну, приступ сняли на второй инъекции новокаинамида…

– Свечи зажег, помахал павлиньими перьями, – не унимался Матарас. – Благовония всякие распылил по квартире.

– Вы, говорю, Прасковья Антипьевна, по гороскопу Овен, значит, и охранять вас будет планета Марс, бог войны. Распаковал пакет, а там оказался армейский ремень. Продырявил его в нескольких местах, магические крестики накорябал. Говорю, не снимайте ни при каких обстоятельствах, наденьте на голое тело, и приступов больше не будет. Она вся затрепетала, прониклась торжественностью момента, надела, и приступов больше не было.

– Дешевый трюк, кстати, – вставил Матарас. – Я бы придумал что-нибудь более оригинальное. Типа заклинания племени Тхапуту.

На него снова зацыкали.

– Концовка у этой истории печальная, – подытожил Петр. – В апреле как-то в некоторых домах отключили воду, и направилась наша Прасковья Антипьевна в баню.

– Как? – вскрикнул Серж. – И здесь баня? Не может быть. Неужто опять со жмуриком? Прямо банно-прачечный криминал какой-то. Вы сговорились, что ли?

– И в бане бабушка сняла ремень, – обреченно продолжал Петр, чувствуя нарастающее раздражение. – Не будет же она в нем мыться. А не следовало этого делать. Без ремня, как нам рассказали те, кто ее видел, она прожила буквально несколько секунд. Вызвали нас… Я ехал и словно чувствовал – сердце было не на месте. Приезжаем, а она лежит поперек женской раздевалки.

– Вот вам сила психотерапевтического внушения, – подчеркнул Левчик Матарас, наполняя свою рюмку. – А Петро не до конца прочувствовал всю ответственность, которую на себя возлагает. Отнесся халатно, так сказать… В результате чего бабка пострадала.

– Ты убил бабку, – заметил патологоанатом Жора Рябухин. – Убивец! Ты ее фактически мне на стол положил! Надо было предусмотреть все варианты развития событий.

– Что вы накинулись на него! – встала на защиту бывшего мужа Элла. – Все варианты предусмотреть невозможно. Бабка сама сняла ремень, и точка! Зато на несколько месяцев «Скорая» получила передышку.

Матарас припомнил следующий случай из практики, вновь сконцентрировав внимание на себе. Взрыв женского смеха, последовавший буквально через пару минут, свидетельствовал, что и этот рассказ пришелся аудитории по вкусу.

Лишь один человек не участвовал в этом круговороте веселья, в какофонии эмоций и воспоминаний.