Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С третьим прикосновением лезвие прорезает кожу, и Ленин захлебывается криком. Убираю скальпель, хватаю ветошь, запихиваю в открытый рот.
Начальник за спиной пренебрежительно хмыкает.
– Простите, меня отвлекают вопли, – бормочу я.
Никогда не потрошил заживо. Немного трясет с непривычки. Плохо – рука может дрогнуть, испортить работу. Нужно успокоиться.
– Не торопись. Он должен умирать медленно, – недовольно напоминает начальник. – Работай аккуратно, мешок с головы не снимай. И не забудь позвонить мне с ближайшего таксофона, когда он умрет. Сердце остановилось, и ты сразу идешь звонить. Потом возвращаешься и доделываешь, понятно?
Киваю. Наниматель надвигает на глаза шляпу, и, хлопнув дверью, уходит в предрассветную полутьму.
Я остаюсь в сарае. Стискиваю зубы, пытаясь собраться.
Лампочка. Деревянные полки. Плакат. Хлороформ.
Привязанный к железному столу Ленин с кляпом во рту.
Скальпель в моей руке.
Надрез. Осторожно и медленно.
Не нервничать, не испортить кожу.
– Из вас получится прекрасное чучело, Владимир Ильич.
***
В таксофонной трубке молчание.
Вот только что я докладывал о смерти Ленина, а теперь наниматель молчит. Потом я слышу его резкий вздох, скрежет ногтя о мембрану и, наконец, хмурое:
– Слишком быстро.
– А что я мог сделать? У него сердце не выдержало.
Начальник опять недоволен. Командует сидеть у таксофона, пока он не изволит перезвонить и выдать новые указания. Бросаю телефонную трубку на рычаг и достаю из кармана платок – вытереть пот со лба.
За стеклом таксофонной будки догорает розово-золотистый рассвет.
Где-то в сарае остывает труп Ленина.
А я жду звонка начальника и пытаюсь понять, что там пошло не так.
Что я сделал не так.
Тогда я еще не знал, что дело вообще не во мне. Главным источником наших проблем стал не Ленин, не Троцкий, и даже не царь Николай II, а безымянный немецкий летчик, подбивший советский самолет где-то в ростовских степях.
А мы… мы с начальником просто выбрали для убийства Ленина неудачный день.
2 июля 1942 года.
День, когда умер Евгений Петров.
Часть 1. Ташкентский упырь. Глава 1
02.07.1942
Москва, Главное Управление Министерства Смерти СССР
Л.А. Штайнберг
Второго июля 1942 года Лидия Адамовна Штайнберг в трехсотый раз сказала себе, что ненавидит свою работу.
Это была неправда. Работу она любила – свою собачью, нет, волчью работу на должности главы Советского филиала Министерства смерти. В мирное время ей даже нравилось проверять и подписывать бесчисленные отчеты, составлять учетные карточки, выполнять планы и утверждать приказы – это давало чуть иллюзорное, но, несомненно, приятное ощущение победы над бюрократией (не можешь покорить – возглавь).
На самом деле войну бюрократии они проиграли еще в 1930-м, когда упразднили должность министра Смерти и ввели вместо нее должность Заведующего канцелярией. С новым титулом «Завканцсмерти» у Лидии Адамовны как-то стихийно сократилось довольствие и прибавилось бумажной волокиты, но тут уже ничего не поделать – и не такие склонялись перед оптимизацией. Все сорок лет ее работы на разных должностях Минсмерти колошматило в постоянных реорганизациях, переименованиях и сокращениях – и вообще, если верить старейшим сотрудникам, самые обширные штаты у них были в каменном веке. Не то что завканц верила в каменный век, но тенденция прослеживалась – каждые двадцать лет в Минсмерти стабильно сокращали несколько ставок.
Но так было в мирное время. С началом Второй мировой девятичасовой рабочий день завканц превратился в четырнадцатичасовой, а вся бумажная работа как-то стихийно заняла единственный выходной. Все остальное время ей приходилось провожать. В Минсмерти со всеми территориальными органами не такой большой штат, чтобы сидеть в кабинетах, когда на войне гибнут люди, и каждого нужно встретить, принять и проводить.
Завканц никогда не бегала от работы. Когда не хватало людей, она откладывала в сторону папки с документами, засовывала за пояс форменной гимнастерки брезентовые рукавицы, брала в руки планшет c Реестром и отправлялась провожать. Выматывало это ужасно – да еще и в последнее время ей, как и многим работникам Минсмерти, пришлось распрощаться с единственным выходным, ведь гибнущие на войне солдаты не могли ждать, пока завканц выспится.
В ночь с первого на второе июля сорок второго Лидия Адамовна металась между мирами как проклятая. Сначала она проводила в переполненный Крымский распределительный центр почти две сотни севастопольцев (больше двух часов на сбор всех погибших и стандартные три часа на сопровождение), вторым заходом забрала сорок человек с Северного фронта (десять минут на сборы, три часа на сопровождение), затем пятнадцать минут на обед, даже не убирая планшет, и снова погибающий Севастополь (тридцать шесть немцев, полчаса на сборы, три часа на сопровождение, час потерян в германском распределительном центре).
В одиннадцать утра смена закончилась, и Лидия Адамовна вернулась в кабинет, намереваясь сдать пост и наконец-то лечь поспать.
Зам, зараза такая, задерживался, и завканц, не имея возможности уйти, с раздражением чиркала карандашом в планшете, переназначая новых севастопольцев на Третий сектор, а семьдесят моряков, погибших во время авианалета на Новороссийск, на Сектор подводников – лидер эсминцев «Ташкент» потопили у пирса, и за умершими нужно было нырять со специальным снаряжением. Из-за активных боевых действий Новороссийский распределительный центр был переполнен, и завканц сделала пометку «в Ростов».
Заметив, что лист реестра в планшете очистился, Лидия Адамовна ненадолго прикрыла глаза и прижала пальцы к вискам, проклиная своего зама, свою работу, Того, кто, создавая эти миры, не мог придумать более конструктивную систему перехода из одного в другой после смерти, и еще персонально гражданина Адольфа Гитлера, из-за чьих непомерных амбиций Минсмерти зашивалось уже который год.
Открыв глаза, Лидия Адамовна потянулась к телефону, намереваясь набрать квартиру своего зама, и, не глядя, отписала Третьему сектору всплывшую строчку в планшете. И махнула рукой с досады, увидев, что строчка никуда не пропала, а, напротив, вспыхнула красным.
– Кому тут приспичило умереть, – пробормотала завканц. – Развелось вас…
«Красные строчки» – ученые, полководцы, цари, писатели и прочие личности, оставившие маломальский след