подумал я, улыбаясь еще шире. Кулаки сжались, и разжались, зрение обострилось, кроссовки уперлись в полированный бетон. Еще мгновение, и я сражу их. Сделаю всего по одному удару на каждого. Ребро ладони загудело, и напряглось, готовое стать клинком, острым, как меч самурая. Я прекратил отступать, и сделал шаг навстречу, но в этот момент они отступили. Это оказалось для меня полной неожиданностью, я замер. Существа тоже остановились, однако теперь уверенности в их движениях не было. Желание нападать пропало и у меня. Уж больно все это похоже на ловушку. Делаю шаг назад, чтобы проверить. Так и есть, они стоят на месте, и ждут. Делаю еще один шаг назад. Существа, с неохотой, но приближаются. В этот момент нападаю на правого. Делаю широкий шаг в его сторону, и разрубаю. Пока еще ладонь не опустилась в нижнюю точку, разворачиваю корпус тела, и наношу горизонтальный удар по второму существу. Как только я рассек второго, сразу оборачиваюсь проверить первого. Его нет. Толи он исчез, толи переместился. Возвращаю взгляд на второго, — его тоже нет. Растворился в воздухе, не оставив после себя ничего. Проход свободен, я могу идти. Впереди появляется фигура в белом. Это мужчина, он в круглых очках, на лице седеющая борода. Глаза серые, водянистые, белки покрыты нитями красных капилляров. От этого у него уставший, не выспавшийся вид. Я приближаюсь к нему, но на расстоянии двух метров натыкаюсь на невидимую преграду. Чьи-то бесплотные руки надежно удерживают мои запястья, и тянут вниз. Сопротивляться такой силе бесполезно. Я повержен на лопатки. Пол из твердого бетонного становится мягким, и проглатывает меня, выбрасывая из этого коридора в свою прежнюю жизнь.

Как же хорошо вдохнуть родной воздух, почувствовать запах дома, его тепло, уют. Странно, но жена о моем исчезновении ничего не говорит. Такое впечатление, что ничего не произошло. Скорее всего, для нее я никуда не пропадал. Тело-то мое осталось на месте. Да и неизвестно, сколько времени я пробыл там, в коридорном мире.

Так же она молчит и про труп, найденный нами. Я попытался за обедом спросить у нее, но она стала какой-то замкнутой, и угрюмой. Скорее всего она что-то знает, но по какой-то причине не хочет говорить. Или не может.

Снова приходил сосед, мерзкий старикашка. Кого-то он мне напоминает своей седой бородкой и круглыми очками. Его визиты последнее время стали регулярными. Каждый день ходит. Сядет в гостинной, или на кухне, и рассуждает с умным видом о возвышенных материях. Поначалу мне интересно было с ним пообщаться, но всякий раз он начинал жутко бесить меня. Казалось бы ничего особенного. Простой разговор о его детях и внуках, а один небрежно брошенный вопрос, и мое желание видеть этого человека улетучивалось. Я вставал, и не обращая внимание на его уговоры остаться, уходил или к себе в комнату, или в мастерскую. Там я могу спокойно предаться творчеству, или анализу происходящего.

Почему жена делает вид, что не знает о трупе, что это за коридор, в котором я оказываюсь, но никак не могу преодолеть? Чтобы мысли текли сами собой, я сажусь за мольберт, и пишу. Хотя, то, что я делаю, больше всего похоже на психоделические каракули. Кисть или карандаш произвольно двигаются по полотну, делая видимыми мои фантазии. Законченную работу я отдаю жене. Она всегда одинаково реагирует на мое творчество. Вначале у нее широко распахиваются глаза, словно я только что влепил ей пощечину, затем нижняя губа начинает дрожать, а в следующую секунду у нее текут слезы и она плачет. Что она видит в моих рисунках? До сих пор не могу понять. Как только я отдаю ей законченную работу, то больше ее никогда не вижу. Видимо в доме есть какое-то потайное помещение, где она все хранит. Потому что мне не хочется думать, что она их выкидывает.

Я уловил определенную закономерность. Стоит мне написать что-нибудь, как на следующий день приходит сосед, и начинает задавать свои дурацкие вопросы, с непонятным подтекстом. Он наверное сидит всю ночь напролет, и готовит их. Чаще всего я раздражаюсь и ухожу. Казалось бы я только вышел из мастерской, но нервозная обстановка снова загоняет меня обратно. Если поразмыслить как следует, и собрав все воедино, получается, что этот чертов старикан буквально заставляет меня рисовать. Он создает тревожащую меня тему, и заполняет ею мои мысли. Потом следует небольшой конфликт, он выступает инициатором реакции, и вот, я сижу за мольбертом, и выплескиваю эмоции на чистый холст.

А что если они с женой в сговоре? Она, и сосед. Он специально провоцирует меня, чтобы я писал картины. Может быть, они дорого стоят. Тогда это многое объясняет. И странное поведение, и отказ говорить на интересующие меня темы. Куда в конце концов делся труп голого? Он же был! Я знаю! Я чувствовал его холодную кожу, это не могло быть сном.

Сижу за мольбертом, и не хочется ничего писать. Мысль о том, что меня просто используют, зарабатывая деньги на моих картинах, не дает покоя. И как я раньше до этого не догадался? Все же было как на ладони. Нужно только внимательнее посмотреть. Сегодня попробую за ужином задать вопрос о своих работах. Интересно, что они скажут? Вот, «они»! Только что я определил жену в преступники. Хотя, какие преступники? Она же не занимается чем-то незаконным. Но она в сговоре со стариком! Это в тысячу раз хуже.

Во дворе что-то упало. По звуку определить, что это, не могу. Любопытство взяло верх, и я выглянул в окно. Видно конечно плохо, но силуэт голого человека ни с чем не спутаешь. Бросаю все, и бегу во двор. У дверей дорогу мне преграждает жена. Говорит, чтобы я не ходил, там нечего делать. Но я вижу, как она напугана, и отодвигаю ее в сторону. Она плачет, умоляет не ходить, пытается удержать меня за рукав. Я должен докопаться до истины, я хочу узнать, что происходит. Открываю дверь, и выхожу.

У порога снова лежит тело. Я наклоняюсь, и протягиваю руку, чтобы проверить реально оно или нет. Кожа гладкая, холодная, такая же настоящая, как дверь через которую я вышел. Оглядываюсь на жену, я хочу посмотреть на ее реакцию, на выражение ее глаз, но чьи-то невидимые пальцы хватают меня за шею, и утягивают в коридор.

Снова серые стены, и узкий проход. Вроде как ничего не изменилось с моего прошлого визита. Так же выглядываю из-за угла, так же крадучись преодолеваю расстояние в пятьдесят метров, так же останавливаюсь возле темного помещения. В этот раз я не буду оглядываться, шагну сразу, не раздумывая. Поднимаю ногу, и делаю шаг, но вместо того, чтобы двинуться вперед, сдвигаюсь назад. Пробую еще раз. Снова стою на месте. Шея так и зудит, чтобы повернуть голову и оглянуться. Нет! Не сегодня! Все равно иду вперед. Пол под ногами двигается, как полотно беговой дорожки. Я иду, но стою на месте. В какой-то момент решаю повернуться, и попробовать пойти задом. Может так мне удасться преодолеть этот барьер? Поворачиваюсь, и понимаю, что сделал ошибку. Передо мной стоит голый. Лица по-прежнему нет, но руки, которые он протягивает ко мне, по своему строению напоминают детские маленькие ручки. Сейчас, — думаю. — Он меня обнимет. Ладонь сама превращается в клинок. Я хотел только оттолкнуть голого, но вышло, что проткнул насквозь. От удара он отлетел метра на два. Позади темнота начинает рожать черных человекоподобных существ. Они как набухшие почки, вначале выглядывают наружу, чтобы потом появиться во всей