Тряхнул головой, недоверчиво уставился в зябкую мартовскую синеву над расхлябанным ржавым флюгером.

Снесли? Кто ж это такой храбрый выискался, чтобы напустить на буржуинов экскаватор? Стало быть, выискался… Минутку, минутку! Да уж не потому ли звонил Тарах? Может, весь дачный посёлок взяли вдруг и признали незаконным? Может, там уже до мурыгинского участка добираются?

И Сергей Арсентьевич, напрочь позабыв, что давно уже не является владельцем, устремился выручать бывшую свою недвижимость.

* * *

То, что открылось глазам, стоило Мурыгину миновать первые делянки, повергло его в состояние столбняка. Посёлка не было. До самой осиновой рощи раскинулась равнина, беспорядочно усаженная плодовыми деревьями. Ни домов, ни заборов. Присыпанная синеватым шлаком дорога пропала, слилась с землёй.

Три крайних дома, затем овражек, а дальше — пусто.

Неужто и впрямь снесли?!

Да нет, тогда бы кругом были следы траков, груды развалин, сломанные деревья…

Нетвёрдо ступая, Мурыгин приблизился к тому месту, где ещё осенью вздымалась трёхэтажная твердыня особняка. Ну хотя бы фундамент должен был остаться? Хотя бы яма от фундамента! Опасливо потрогал подошвой плотный грунт. Целина. Крепкая корка, ни разу не тронутая ни киркой, ни лопатой.

Потом вернулся слух. Оказывается, на пустыре Мурыгин был не один. Шагах в двадцати от него посреди бывшей дороги серебрился джип, чудом, видать, одолевший дамбу, а возле джипа громко выясняли отношения Тимофей Григорьевич Тарах и плотный очкарик в замшевой куртейке — владелец исчезнувших хором.

— Я — лжу?! — заходился Тарах.

— Да! Вы — лгёте!!! — визгливо летело в ответ.

Мурыгин обошёл их сторонкой и двинулся к своему участку. Брёл и озирался. Можно было без труда угадать, где раньше располагались строения, — по отсутствию сорняков и палой листвы. То и дело мерещились на припёке прозрачные зелёные пятна — там, не иначе, уже норовила проклюнуться первая травка.

Под корявой шипастой абрикосиной дородный и седовласый дачник, известный Мурыгину не столько именем-отчеством, столько званием (полковнике отставке), ошалело допрашивал сторожа.

— Так… И что?

— Я давай председателю звонить, Тимофей Григорьичу… А он грит: ты чо, пьяный? Как так дома рассыпаются?.. Я грю: так рассыпаются… В труху, прикинь…

— А где труха?

Оба взглянули на ближайшую пролысину.

— Нету, — виновато сказал сторож.

Отставник посмотрел на подошедшего Мурыгина, и внезапно полковничьи глаза стали безумны. Мурыгин не понял, попятился. Сзади послышались крики, скрежет, удар. Слепо уставясь поверх плеча Сергея Арсентьевича, седовласый протянул руку и, отстранив помеху с дороги, устремился к месту нового происшествия.

Мурыгин обернулся. Вдали рядом с овражком метались и жестикулировали две фигурки: одна в пальто и шляпе, другая в замшевой куртке. А из овражка торчала углом серебристая корма опрокинутого джипа.

* * *

— Ну и чего ты дёргаешься? — со скукой осведомился Костик Стоеростин, бывший лучший, а ныне запойный друг. — Дача-то уже всё равно не твоя…

И разлил по второй.

— Я что, невнятно рассказываю? — еле сдерживаясь, процедил Мурыгин. — Ты понимаешь или нет, что сотворить такое человеку просто не под силу?

— Если есть бабки, — цинично изрёк Костик, — человеку всё под силу.

Они сидели в ободранной кухоньке, содержащей лишь два приличных на вид предмета, а именно — оба мурыгинских чемодана, задвинутых под колченогий разболтанный стол. Прочая обстановка была трудноописуема, а то и просто невероятна.

Самопальная водка вперемежку с самопальной философией никогда не привлекала Мурыгина, поэтому с бывшим лучшим другом он последние годы старался пересекаться как можно реже. Пока самого не прижало.

— Ты просто этого не видел, — в который уже раз упрямо повторил он. — А я видел…

— Ну и что ты видел? Как джип в овраг съехал?

Выпивка и закуска были, понятное дело, лично куплены Мурыгиным. Во-первых, благодарность за ночлег, во-вторых, левака он не терпел. Да и жить ещё хотелось.

— Этого я как раз не видел, — честно признался Сергей Арсентьевич. — Другие видели…

— Зови! — решительно молвил Костик. — С ними и поговорим…

И Мурыгин не выдержал.

— Посёлок исчез! — потрясая вилкой, завопил он. — Ты слышишь меня или нет? Исчез! Разом!

— Откуда знаешь, что разом?

— Сторож сказал!

— Сторожа зови! Со сторожем потолкуем…

Нечеловеческим усилием воли Мурыгин заставил себя успокоиться.

— Так, — произнёс он почти безразлично. — Хорошо. Значит, только то, что своими глазами… Хорошо. Посёлка нет. Это я видел сам. И развалин нет, понимаешь?

Костик был по-прежнему невозмутим. Хоть бы ухом повёл, стервец!

— Могли разобрать вручную, по кирпичику, — помыслив, предположил он. — И также по кирпичику вынести…

— А следы?! — опять сорвался на крик Мурыгин.

— А следы замели. Или, я там не знаю, затрамбовали… Сам же сказал: ни листика, ни сорняка…

— Зачем?!

— Стоп! — прервал его Костик. — Это уже второй вопрос. И я пока на него отвечать не готов. Ты спросил: может ли это быть делом рук человеческих? Я тебе отвечаю: может…

— Тогда завязывай с первым вопросом, переходи ко второму!

— Нет, — сказал Костик. — Не так сразу. Сперва давай выпьем, закурим…

Судя по его настроению, до второго вопроса они запросто могли и не добраться. Мурыгин примерно знал, что будет дальше: с появлением на свет второй бутылки занудливая стоеростинская последовательность в рассуждениях пойдёт рваться в клочья, а речь начнёт замедляться — до полного останова.

Выпили, закурили. Костик открыл форточку, и в ободранную кухню, где почти весь кислород был выжжен газовой горелкой, вошёл мартовский вечерний воздух. Стало свежо и зябко.

Потом по жестяному приступочку снаружи (дело происходило на первом этаже) клацнули когти — и в нижнем углу окна возник тощий белый котяра. Единым махом сиганул в форточный проём и свысока обвёл диковатыми глазами обоих собутыльников.

— Нагулялся? — ворчливо спросил его Костик.

Ответом был двойной стук лап: первый удар — о подоконник, второй — об пол. Хозяин намочил огрызок хлеба в соусе из-под шпрот и положил на драный линолеум. Кот уплёл предложенное без раздумий.

— А что потом жрать будешь? — сурово обратился к нему Костик. — Когда меня за долги выселят…

О будущем котяра, должно быть, не помышлял. Звучно ткнулся костистой головой в ножку стола, потом — потише — в ногу хозяина. Угощение пришлось повторить.