Думаю, что следует ожидать в нашем районе активизации немецкой разведки. Они приложат все силы, чтобы выяснить, что же произошло с их колонной.

— Хорошо, Александр Федорович! Хорошо!

Командующий похлопал Кузнецова по плечу.

— Ну, показывай хозяйство! Я прямо сгораю от нетерпения! Что же это за чудо-оружие! Где оно тут у тебя?

Кузнецов хитро сощурился

— А вот оно! Вы на нем прямо стоите, товарищ командующий!

Командующий посмотрел себе под ноги. Зеленая, девственной свежести травка. Ну, не считая того места, где они стояли и шли.

— Тааак! — протяжно произнес командующий. — Решил испытать мое терпение?

— Никак нет!

В метрах полуторах от их ног стал приподниматься бугорок. Вскоре показался просвет, откинулся железный люк.

— Милости прошу, к нашему шалашу!

Кузнецов пропустил командующего вперед. Спустились в бетонный бункер. Их встретили навытяжку несколько человек.

— Хорошо замаскировались! — одобрил командующий. — А где же ваша артиллерия.

— Пожалуйста!

Они прошли в соседний бункер. Здесь стояло с дюжину орудий, стволы которых уходили в землю.

— А вот это подземные торпеды!

Перед командующим открыли крышку длинного деревянного ящика, где лежало несколько сигарообразных торпед.

— Вот это наконечник. Сделан из сверхтвердого сплава. Торпеда с высокой скоростью крутится вокруг своей оси и, как сверло, вворачивается в грунт. Вот эти датчики позволяют ей обходить препятствия.

— Какие еще могут быть под землей препятствия? — спросил командующий.

— Ну, к примеру, твердые горные породы. Хотя у нас есть наконечники, которые позволяют торпеде проходить и через эти породы. Правда, тогда торпеда значительно теряет в скорости.

— И ни разу не промазали?

— Ни разу, товарищ генерал. Вот здесь установлена система, которая изменяет траекторию торпеды и направляет ее на объект. Так что промахи исключаются! Ну, если, конечно, не выстрелить в другую сторону.

— Ну, товарищи! — генерал стал всем пожимать руки. — У меня просто нет слов! Если бы я не увидел всего этого собственными глазами, я бы ни за что в жизни не поверил. Теперь немцам кранты! Уничтожить почти целую танковую колонну — и никаких потерь! М-да! Не знаю даже, как и докладывать туда!

Генерал показал большим пальцем в потолок.

— Сегодня же ночью всё вывезти отсюда! Полная секретность! Никто ничего не должен знать. Можете использовать пленных. Потом расстреляете их! Бункер взорвать! Всё выровнять, чтобы травка зеленела и птички пели. Сами понимаете, вскоре вся немецкая разведка будет здесь пастись… И вот что, Александр Федорович! Пиши представление! Всех участников операции к званию Героя! Не сомневаюсь, Верховный одобрит.

Расследовать инцидент с танковой колонной прибыла комиссия из Берлина. Крюгер пока находился под домашним арестом. В вину ему вменялась халатность. Когда он спросил холенного берлинского чиновника, в чем же заключалась его халатность, тот посмотрел на него, как на наивного дитятю.

— Разве не понятно? Прежде чем начать движение колонны, вы должны были произвести разведку.

— Я прекрасно знаю, что я должен делать и без указаний из Берлина. Разведка была проведена. Уверяю вас! Надлежащая и в полном объеме, насколько это позволяли условия и сроки. Сначала была воздушная разведка, а затем…

— Это мне известно! И тем не менее ваша разведка не обнаружила заминированного поля.

— А вы уверены, что это были мины?

— А что же еще? Ваша колонна оказалась прямо на минном поле.

— Я боевой офицер. Я воюю уже четвертый год. И уж мину я бы отличил.

— Значит, русские применили какой-то новый вид мины.

— Да не мины это! Это были взрывы такой мощи, что от танков оставалась лишь груда искореженного металла! Кстати, вы отыскали хоть одну мину?

— Пока еще нет!

— Как же так? Вы ищите уже чуть ли не неделю и не можете отыскать ни одной мины. А потому, как взрывались наши машины, там мины должны быть на каждом шагу. Или вы думаете, что русские успели разминировать поле. Но наши уже были там на следующий день.

— Согласен! — кивнул чиновник. — Здесь что-то есть! И только это что-то спасает вас от ареста и трибунала.

— Вот даже как! — усмехнулся Крюгер. — Я сделал всё, как положено, как требуют устав и инструкции. Моей вины в гибели колонны никакой нет!

Чиновник побагровел.

— Не надувайтесь, как индюк, Крюгер! И не думайте, что ваши высокопоставленные друзья смогут вам чем-то помочь. Это дело на контроле у фюрера. Лучшие танки, лучшие танкисты… Под угрозой чуть ли не вся летняя кампания. Кто-то за всё это должен ответить! И ответит по всей строгости законов военного времени!

На следующий день Крюгера не вызвали на допрос. Не вызвали и через день. Это означало одно, что комиссия ничего не может найти. Стороной до него дошло, что на злополучном поле, несмотря на то, что русские время от времени постреливали, обследовали чуть ли не каждый метр и просеивали и протыкали землю железными штырями. И никакого результата. Правда, обнаружили братскую могилу, в которой было три десятка их солдат и офицеров, оказавшихся у русских в плену. Все они были расстреляны. И как установили медики в тот день или на следующий день после случая с колонной. Зачем русские это сделали? Если это были бы эсэсовцы или каратели, то не возникало бы никаких вопросов. Но обычных военнопленных, да еще и в таком количестве, русские не расстреливали. Здесь была какая-то загадка. И Крюгер был уверен, что она связана с гибелью колонны. Значит, пленные что-то знали или видели, чего им нельзя было видеть. Но что же? У русских есть какое-то секретное оружие. Тогда всё объяснимо. Но разве скажешь берлинскому следователю об этом? Он поднимет его на смех. И всё-таки он, Крюгер, оказался прав тогда. Предчувствия его не обманули. Но от этого Крюгеру было нелегче.

Еще через три дня проклятый городишко всё-таки был взят. Там тоже тщательно искали, допрашивали местных жителей. Но поиски ничего не дали. Крюгера освободили от домашнего ареста. Правда, понизили в звании. Вермахт готовился к крупной наступательной операции, и разбрасываться боевыми офицерами было для него сейчас непозволительной роскошью.

Василевский вопросительно поглядел на Сталина.

«Неужели он ничего не понял из того, что я ему сказал?»— подумал он.

— Товарищ Сталин! Я разговаривал с товарищами из этой группы. Они заверили меня, что уже через три месяца их пушку можно запустить в массовое производство.

— И что?

— Тогда через полгода мы закончим войну в Берлине.

— Вы, наверно, товарищ Василевский, забываете, что, кроме танков, у немцев еще есть и авиация, и флот.

— Нет, я об этом не забываю, товарищ Сталин. Но если противник лишится своих танковых армий и самоходных орудий, он не сможет больше проводить наступательных