заметишь, и денег мне почти не нужно. Я могу быть полезной: приготовить пожрать и убрать в доме.

— Ладно, ложись спасть, завтра разберемся c этой…

Так и не закончив фразу, Леша ушел к себе. Сам он не спал, Ульяна, скорее всего, тоже. На него навалилось слишком много для одного дня. Больше нет любимой женщины, с которой он собирался жить до старости, ребенка, к которому он привык, тоже не будет, зато остается дочка Карины. Карина переехала к нему около года назад, после того как они официально поженились. Только сейчас Леша понял, что практически ничего не знал о ее дочке. Конечно, его напрягло, что у Карины есть ребенок. К его счастью, они устроили все так, что он не брал на себя ответственность за Ульяну. У нее была мать. Мать ее поддерживала, беспокоилась о ней, воспитывала, а он за все это время даже замечания не сделал. Порой они все вместе гуляли или ездили за покупками, Леша нормально общался с девочкой, но всегда воспринимал ее, как дочь Карины.

Ульяне десять и у нее нет родственников, которым он смог бы ее спихнуть. На этом его осведомленность о жизни падчерицы заканчивалась. Варианта всего два: детский дом или самое безумное решение в его жизни.

С выражением чувств и откровенными разговорами у Леши всегда были проблемы. Ему было проще купить кольцо с бриллиантом и сделать предложение, чем признаться Карине в любви. Проявление чувств ассоциировалось со слабостью. В тот раз Леша вновь не переступил барьер, ограничивающий его от другого человека. Все, что он сказал Ульяне утром, чтобы она одевалась и шла к парковке. Ее лицо не было заплакано, как, впрочем, и его, зато на нем остался идентичный след недосыпа. Машины у Леши не было, у него был огромный навороченный байк. То утро было не из лучших в его жизни, и вызывать такси ради Ульяны он не собирался. Если что и может очистить голову, так это скорость и страшный шум. Не сказав ни слова, она села сзади и надела протянутый ей шлем не по размеру.

Рев двигателя, и пусть не останется тошнотворных сомнений. Леше было плевать, что Ульяна может испугаться. Он вообще забыл о ней, в принципе, для этого он и гнал так сильно. Через минут двадцать он остановился в жилом комплексе из элитных высоток и уставился на одно из балконных окон.

— Я думала, мы едем в органы опеки. Что это за место? — спросила Ульяна, кое-как стащив шлем.

— Пошли.

Подбросив в руке, забитой выцветшими татуировками, ключи от байка, Леша пошел к одному из подъездов. Только войдя в квартиру с черновым ремонтов он обернулся к настороженной Ульяне.

— Я хотел сделать сюрприз твоей маме, купил эту квартиру. Она гораздо больше, здесь тихий благополучный район, рядом лес, большой торговый центр. Сначала хотел ее снова продать, потом подумал, что тут будет лучше. Можешь выбрать любую комнату, обставить все, как хочешь. Обои там, мебель, всякая хуйня для красоты.

— Это дорого.

Недоверие в глазах Ульяны ставило под сомнения все происходящее. Видимо, она искала подвох не менее тщательно, чем Леша старался избежать прямого вопроса: «Будет ли она теперь жить с ним?»

— Значит будет подарок на Новый год. Он, кстати, уже через неделю. Если хочешь, закажи елку и шары, и ебучие гирлянды, я заплачу. У меня дома нихуя нет.

— Ладно.

— Раньше, чем через полгода, вряд ли ремонт сделают. Так что, Ульяна, хочешь тут все посмотреть?

Она кивнула, но, к сожалению, никуда не ушла, осталась стоять и пялиться ему прямо в глаза.

— Раз ее уже нет, не называй меня Ульяной. Я ненавижу свое имя. Правда, оно дерьмовое? Хуже и придумать нельзя. Назвал бы так дочку?

— Нет.

— Я лет с четырех загадывала желание, чтобы меня звали по-другому, а мама издевалась и коверкала это отвратное имя. Ульяша, Ульянка. Если ее не было рядом, я всегда говорила, что меня зовут Яна.

— Так что, Яна? — кивнул в сторону Леша.

Она улыбнулась и пошла бродить по квартире. Сам Леша вообще не мог думать о ремонте, он не хотел заниматься планировкой и Новый год он не собирался встречать. В ближайшее время нужно было заняться похоронами, оформлением опекунства и продажей квартиры. Каждый из этих пунктов сам по себе был отвратным, а все вместе вгоняло в депрессию.

— Леша, смотри, какой снег! — внезапно разодрал депрессию голос из соседней комнаты.

Автоматически переведя взгляд к окну, Леша увидел гигантские хлопья снега. Неуместная судорожная улыбка. Впервые за долгие годы снегопад вызвал положительную реакцию, а не поток нецензурной брани из-за осложнения передвижения на байке. Да, имя Яна ей подходило гораздо больше.

Глава 2

Как ужилась десятилетняя девочка со взрослым бородатым мужиком, гоняющим на байках, с пристрастием к действительно тяжелой музыке? Неожиданно гармонично. Да, по началу они сторонились друг друга. Единственное связующее звено: ее мать, отпало и казалось, что ничего, кроме общей жилплощади, никогда их не объединит. Яна стала присматриваться к Леше, оказалось, что он был не просто стремным забитым татухами мужланом, которого непонятно как могла полюбить ее мать. Он был не похожим на остальных взрослых, которых она знала. Никаких правил он не соблюдал, не влачил унылое существование. Леша жил в свое удовольствие, жил одним моментом и плыл против течения. Если ему хотелось, он ругался крепким матом, врубал музыку на всю или даже сам играл на гитарах, ночами гонял на байке, а утром ложился спать.

Как должно было удивлялся Леша, когда Яна стала задавать ему вопросы и говорить на те темы, которые увлекали его. Она спрашивала про его татуировки, где он научился так круто играть, что за музыку он слушает и зачем привозить байки на ежегодное обслуживание, если ничего не сломалось. Вообще он сам был виноват. Первые полгода, пока Яна переваривала смерть матери, замкнувшись в себе, он таскал ее с собой абсолютно везде. Сесть и поговорить о совместной утрате он не мог, поэтому решил интегрировать ее хоть в какое-то общество.

Чуть ли не каждый день Яна была в его мотомастерской, слушала, как он красочно ругался на работников, и крутила всякие инструменты в руках. Уже через пару лет она знала всю начинку мотоциклов и полный спектр услуг, предоставляемых мастерской. Она была с ним и в тренажерном зале его друга, и на всех сомнительных посиделках с приятелями. Неизмеримые объемы алкоголя, тяжелый рок и сорокалетние громадные дядьки может и не лучшее