— Истинно, истинно так, ребе Ицхак! — с умилением на лице подтвердил купец. — Вашими устами Бог глаголит! Предки мои тоже не смогли прижиться ни в Персии, ни в Армении. Но узнав, что хазарский царь — иудей, устремились на север, под его покровительство. И теперь Итиль-река для нас — будто бы родной Иордан! Нет, конечно, нам до роскоши и богатства, скажем, Константинополя надо ещё расти и расти, строиться и строиться, но зато мы сметливее и проворнее греков. На пустом месте начали — а уже владеем землями от Дербента до Киева! Двадцать пять племён обложили данью! Это ли не признак могущества?

Толстые канаты из славянской пеньки полетели с корабля на причал, были закреплены на специальных брёвнах. Судно встало на якорь — вроде угомонившись, вроде отдыхая после девятидневного напряжённого путешествия. По широким дубовым сходням первыми спустились на берег самые богатые и знатные пассажиры, а затем рабы под началом присмотрщиков начали сгружать привезённые из-за моря бесчисленные товары.

Город Самкерц был форпостом Хазарского государства на восточном берегу Керченского пролива. Возведённый на месте античной Гермонассы, он казался неприступной твердыней: с двух сторон овраги и рвы, с третьей — небольшое солёное озеро, а с четвёртой море. Белые высокие стены, сложенные из рваных камней, толщину имели до четырёх метров. Узкие ворота охранялись строжайше, а со смотровой банши караульный замечал приближение неприятеля загодя. Гарнизон насчитывал две с половиной тысячи человек — в основном мусульман-наёмников из стенного племени гузов. По военным комендантом, управителем города — по-хазарски «тарханом» — был еврей, представитель хазарской аристократии — Песах бен Ханак по прозвищу Сар (в переводе на русский — «Жёлтый», ибо он, по рангу, облачался в золотистого цвета парчовый плащ). На другом берегу пролива, в городе Керце, не таком укреплённом и крупном, находилась резиденция главы гражданской администрации края — тудуна. Тот в основном занимался сбором податей и служил арбитром в спорных делах.

Песаху недавно исполнилось сорок восемь. Ниже среднего роста, худощавый, жилистый, он имел всего один глаз, правый, а на левой пустой глазнице Сар носил чёрную повязку. Окривел военный десять лет назад, в Крымской кампании 948 года. Во главе многотысячной армии бен Ханак отобрал Крым (Тавриду) у Византии и прогнал оттуда русов, давних союзников Константинополя. Воевода русов Олег, потерпев поражение, откатился с оставшимися войсками по Днепру на север. Песах их преследовал и дошёл до Киева. Киевский князь Игорь, не решаясь на битву и боясь разорения собственной столицы, согласился выплачивать Хазарскому царству ежегодную дань... Одержав победу, Сар лишился глаза, выбитого палицей русского воина где-то под Херсонесом. Такова суровая логика жизни: потеряв одно, ты приобретаешь другое...

Зная заранее о приезде раввина с семьёй, одноглазый тархан организовал в Самкерце пышную, нарядную встречу. На причал постелили множество персидских ковров и усеяли их лепестками роз. Воины в парадных одеждах образовывали естественный коридор и стояли навытяжку, все как на подбор крепыши, красавцы. Под цветастым шёлковым балдахином ожидал дорогого гостя сам глава гарнизона — в длинном белом облачении типа римской тоги, золотистом плаще и расшитой золотой нитью круглой плоской шапке — наподобие тех, что сегодня носят в Афганистане. Рядом с ним в деревянных креслах восседали члены его семьи — мать, два брата и жена с дочерью. Чуть поодаль играл оркестр — струнные, деревянные духовые и барабан. Сзади стояло несколько увитых цветами колесниц, и арабские тонконогие лошади, запряжённые в них, изредка взмахивали длинными, хорошо расчёсанными гривами и хвостами.

Подойдя друг к другу, Песах и Ицхак церемонно раскланялись.

— Рад приветствовать вас, учитель, на Хазарской земле, — произнёс тархан; явственный тюркский акцент отличал его греческую речь, как у Мара Яакова; он смотрел на высокого, статного раввина снизу вверх. — Как вы провели эти дни на море? Не было ли качки?

Сар представил своих родных, в том числе супругу — Лию бат Мириам, доводящуюся царю Хазарии сводной сестрой, и единственную дочь — восьмилетнюю Юдифь. Девочка была удивительно хороша — с тонкими, нежными чертами лица и огромными карими глазами.

Разместившись на колесницах, пёстрая процессия двинулась к воротам Самкерца. Улицы города оказались вымощенными битой керамикой вперемешку с костями домашних животных. Стиль построек был скорее мусульмано-арабский — глинобитные стены, толстые, глухие; полукруглые крыши домов над ними; сточные канавы. Конные воины разгоняли прохожих, очищая путь для аристократов. Подъезжая к дворцу тархана, миновали небольшую мечеть с минаретом. Сам дворец, окружённый ещё одной крепостной стеной и рвом, выглядел снаружи достаточно мрачно. Но внутри открывался чудесный вид — цветники, кустарники в ягодах, множество фруктовых деревьев, даже фонтан с бассейном. Несколько рабынь подметали ступени перед уважаемыми приезжими. Плавная восточная музыка доносилась с галереи на втором этаже. Пахло мускусом и дурманящим дымом из высоких курильниц на железных треногах.

После омовений с дороги и короткого отдыха гости и хозяева встретились за пиршественным столом. Тот ломился от персиков, дынь и винограда. За холодными и горячими блюдами, кубками с вином потекла беседа. Песах сообщил:

— До приезда царя в Итиль — целый месяц времени. Он проводит лето у себя в имениях — либо в Семендере, либо в Беленджере. А затем возвращается только к осени, чтобы встретить Новый год — Рош-га-Шану — вместе с царицей и наследниками, уезжавшими сами по себе, в собственные владения.

— Кто же встретит нас? — удивился Коген.

— О, не беспокойтесь, учитель, есть кому. Неизменно на месте в столице сафир — правая рука государя. Он отдаст все необходимые распоряжения.

Помолчав, священнослужитель сделал комплимент:

— Ваша дочь Юдифь — сущий ангел, глаз не отвести.

Сар ответил той же монетой:

— Ваша Ханна — воплощение материнства. Правда, что она лишилась супруга?

— Зять погиб во время пожара год назад. Был поджог нашей синагоги, мы тогда бросились тушить, кровля рухнула, погребя под собой десять человек, в том числе и его.

— Ах, какая жалость! Искренне сочувствую. В этом юном возрасте сделаться вдовой! Но, я думаю, что в Итиле ваша дочь снова выйдет замуж. Породниться с Ицхаком Когеном — честь великая для любого благородного человека, в том числе и джинса.

— Кто такой «джинс»?

— Так у нас называют представителей царского рода.

— О, благодарю! — улыбнулся константинополец и огладил бороду. — Кстати, есть ли у царя сыновья?

— Трое, с вашего позволения. Но они малы — старшему пятнадцать, среднему — одиннадцать, младшему — только восемь.

— Значит, не судьба мне сделаться свойственником хазарского самодержца! — рассмеялся раввин. — Ханне уже за двадцать.

Опустив загадочно свой единственный глаз, Песах пробубнил:

— Будущее покажет... Кто кому станет родичем...