Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эта больница совсем не похожа была на те, что показывали в сериалах. Здесь было чисто и… пусто. Никто не бегал по коридорам с дефибрилляторами и стопками бумаг наперевес, никто не кричал «синий код», все, кого Александр видел, выглядели… деловитыми. Некоторые – озабоченными, другие – задумчивыми. Усталыми. Не героями. Никто не рвался на подвиги, каждый просто… делал свое дело.
– Простите, что от работы отвлек.
– Ничего, я понимаю. Не беспокойтесь, я присмотрю за дедушкой вашим и по смене передам. Хотя у нас все и так…
– Спасибо, – он даже улыбнуться сумел.
Только закурить вдруг страшно захотелось. Бросил больше года назад, а сейчас вдруг захотелось этой горечи. Чтоб унять, заглушить другую горечь, внутри. «У нас все и так», – сказала медсестричка, а за словами слышалось «но мы не всесильны».
С темного неба сыпались, взблескивая в фонарном свете, мелкие колючие снежинки. Табачный дым (магазинчик нашелся буквально за углом у больницы) смешивался с паром от дыхания, не отличить. Только горький.
Значит, Тося. На миг стало обидно за бабушку. Ее хоронили пять лет назад, зацветала вишня, и похоронный автобус, черный, блестящий, очень чистый, но тем не менее неуловимо потусторонний, казался среди нежной зелени и цветов удивительно неправильным. Неуместным. Дед не плакал. Но он никогда не плакал, это было нормально.
Но сейчас… Не бабушку Таню он вспоминал под безжалостным светом больничных ламп, а какую-то неведомую Тосю. Просил то ли «отпусти», то ли «спасти». Лишь потом уже совершенно отчетливо прозвучало «найди». Это было… неправильно. Почти дико. И в то же время… Александр же не знает, что их связывало. И если эта неизвестная женщина придаст деду сил и желания жить – значит, надо хвататься за этот шанс. Зыбкий, конечно. История полувековой, если не больше, давности. Сейчас этой Тосе сколько? Семьдесят? Больше? Деду восемьдесят. Да и жива ли? Так, стоп. Будем надеяться, что жива. Нужно просто ее отыскать. Вопрос – как?
Браузер в смартфоне предложил немало вариантов: и телепередачу, и сайты отыскивающих военные захоронения волонтеров, и соцсети. А также сайты знакомств, частных детективов и прочие небесплатные службы.
Денег, равно как и свободного времени для самостоятельных поисков, имелось, мягко говоря, немного. Ладно, это примем как данность. Пропущенный день или даже два – не разорение. Уволят, другое место найдем, машина своя, так что ничего непоправимого не случится. Сейчас главное – дед. И для начала – план действий. Бизнес-план, мысленно усмехнулся он. Ну да, бывших бизнесменов не бывает, это не статус, а образ мышления.
Итак. Сперва – поиски на даче. Что там за бумаги, что за тетрадка. Параллельно – более подробный поиск в интернете, методы, способы, инструменты для этого самого «найти человека». Нет, это не параллельно, это после. Бумаги (или тетрадка) – это информация, от которой можно будет уже отталкиваться. Раньше – бессмысленно. Женщина, которую полвека (или даже больше) назад называли Тосей, – это вам не иголка в стоге сена. К стогу можно и магнит поднести, и в воду сено сбросить (иголка потонет), да хоть руками по соломинке перебрать. Это если есть стог, а в нем иголка. А тут в качестве стога – вся Земля. Могла неведомая Тося за полвека оказаться, например, в Бразилии? Не то чтобы с легкостью, но да, вполне. И никаких магнитов, ребята. Иголка от соломы отличается тем, что она железная. А тут – человек среди людей.
Ох, только бы жива еще была!
И, может, никакого урона памяти бабушки Тани в странной дедушкиной настойчивости нет. Может, Тося эта – его подруга детства, с которой они в деревенском пруду плескались. Или, к примеру, медсестра, которая его от обморожения на строительстве Братской ГЭС спасала. Или однокурсница, у которой он конспекты переписывал. Хотя, конечно, вспоминать такие вот… контакты, когда ты стоишь на грани, – нет, вряд ли. Вот медсестра, которая вытащила из-под огня, – да, таких ищут. Но дед в Отечественную был немногим старше младенца, в других тоже не участвовал, так что героическая санитарка отпадает.
Пробки уже рассосались, и за мыслями Александр сам не заметил, как оказался на месте. Воистину, автоматизм иногда лучше соображалки, руки-ноги сами знают, как рулить, где газовать, а где наоборот. А ведь сезон-то, самый день жестянщика.
И калитка примерзла. Смазывал он ее петли в октябре, когда привозил маму за последними «дарами природы». Отец почему-то не мог, пришлось Александру извозчиком поработать. «Даров» с дачи (обычного деревенского дома, если приглядеться, в дальнем конце улицы пару огоньков разглядеть можно, деревня не вовсе безлюдная) собиралось изрядно. Не картошка, конечно, ту проще купить, а вот перцы-вишни-помидоры и прочий чеснок – это да. Малину и калину мама замораживала (и при простуде хорошо, и так, для души, весело), из вишни делала вкуснейшую наливку, овощи закатывала в бесчисленные баночки. На каждой – аккуратная надпись: дата и что-нибудь из серии «Лечо, бабушкин рецепт» или «Баклажаны по-сицилийски, рецепт Гали». Александр никакой Гали (или, может, тети Гали?) не помнил, да и не вникал. Природу он признавал лишь в диком виде (дедова школа!), к садово-огородным же работам, от тюльпанов с пионами до тыкв с баклажанами, относился более чем равнодушно. Маме нравится? Вот и ладно.
Кира же и вовсе на передаваемые от свекрови банки с соленьями-вареньями презрительно морщилась, предпочитая закупаться в «Азбуке вкуса» или хотя бы (это уж когда бизнес «поплыл») в «Ашане».
Может, и напрасно он сюда так редко наезжает? Ведь не только ж тут садово-огородные радости. Вот она, природа, вполне дикая. Ветер свищет, вьюга злится, волки воют, елки скрипят, а мы в домике, нас не достанут! Волков тут, положим, не водится, а вот дом хорош. Вполне крепкий, ниоткуда не поддувает, и печку когда-то мастер клал – вон как принялась. Ну и электричество, так что не вовсе дикость, а как раз компромисс между глушью и цивилизацией.
Сеть, правда, слабая, но есть: вон, кто-то дозвонился.
Отец.
– Нет, пап, у деда пока все по-прежнему. Да я понимаю, что ты в курсе, но… Вы завтра к нему заедете? Нет, я завтра
