– Ерунда, – прошептала Юля, елесдерживая слезы, – чему быть, того не миновать.

– Ой-ой-ой! – вопил Кирюшка, задираявверх руки.

Не хватало только хора, вторящего плакальщику.

– Хватит, – велела я, – надовызывать «Скорую».

Машина пришла через два часа. Хмурая, нелюбезнаятетка одним глазом глянула на поленообразную ногу и весьма грубо приказала:

– Несите в машину.

– Мы? – глупо спросил Сеня.

– Нет, я поволоку, – вызвериласьдокторица. – Сами дрались, сами и тащите.

– Мы не дрались, – возразилСережка, – она с табуретки упала.

– Мне один черт, – рявкнулаврач, – давайте, шевелитесь, вы не одни на белом свете.

Сеня, Сережа и Кирюша аккуратно поднялистонущую Юлю. Я пошла следом, неся плед. Внизу стоял белый «рафик», внутрикоторого царил могильный холод. На улице студеный январь, седьмое число…

– Печку включите, – робко попросилСережка, но водитель даже не вздрогнул.

Юля, которую мы с трудом уложили на носилки,вновь застонала.

– Ей бы обезболивающее, – тихозаметил Сеня.

– Ничего, так доедет, – равнодушнобросила докторица и спросила: – Паспорт с полисом взяли?

– Нет, а надо? – удивился Сережка.

– Ясное дело, – опять обозлиласьврачиха, – давай быстро, одна нога здесь, другая там. Ну народ, никакогопонятия, не люди – уроды.

– В какую больницу повезете? –прервала я ее ругань.

– В 152-ю! – рявкнул шофер.

– Лучше в Склифосовского, – вздохнулСеня.

– Можно в Склиф? – спросила я.

– Нет, – гавкнула доктор, – мыне частная служба, едем, где место есть.

– Лампушечка, – страстно зашепталКирюша, – тут недавно передача по телику шла, якобы все работники «Скорой»взяточники, дай им сто рублей.

Я с уважением посмотрела на мальчишку. Ну ктоскажет, что ему только одиннадцать лет, соображает лучше всех нас.

Я быстренько вытащила из бумажника розовенькуюкупюру и пробормотала:

– Нам в Институт Склифосовского.

Шофер глянул на ассигнацию и сообщил:

– Это не серьезно!

Пришлось добавить еще две такие же бумажки.

Врачиха моментально загремела железным ящиком.На свет явился баралгин, и нас повезли в НИИ скорой помощи.

В приемном покое Юлю переложили на узкуюжелезную каталку и велели нам:

– Ждите.

В огромный коридор выходило множество дверей,но врачей – никого. По полу нестерпимо дуло, Юля безостановочно тряслась. Непомогли ни плед, ни дубленка Сережки, ни моя куртка. Наконец одна из дверейприоткрылась, и из нее выглянул пожилой мужик.

– Завозите.

Мы бестолково принялись толкать каталку.

– Стой, – скомандовал доктор.

Все замерли.

– Как везете? – возмутился хирург.

– Что-нибудь не так? – робко спросилСережка.

– Кто же вперед ногами в кабинетвталкивает, головой положено.

«Интересно, какая разница?» – думала я, покамужчины с трудом разворачивали каталку.

Юля стонала и шептала:

– Ой, тише, не трясите, больно.

Наконец мы оказались в кабинете, где всеголишь записали Юлькины паспортные данные.

– На рентген, – отчеканилдоктор, – туда, направо.

Мы поволокли каталку в указанную сторону.

Толстая, одышливая баба пощелкала аппаратом ивелела:

– Везите раздевать.

Снова пришлось тащить каталку по коридору, онаподпрыгивала на неровном полу, Юля вскрикивала. Побледневший Сережка держалжену за руку, Кирюшка безостановочно шмыгал носом.

В маленькой и довольно грязной комнатесанитар, молодой парень лет тридцати, потянул джинсы, намереваясь снять их сЮли. Тут она заорала в голос.

– Чего кричишь? – равнодушно фыркнулсанитар. – Терпеть надо.

Но я уже поняла ситуацию. Очередная бумажкаоказалась у парня в кармане, и он расцвел, словно куст жасмина в жарком июне.

– Щас, щас, тихонечко, – пробормоталон, ловко и нежно снимая с Юли одежду, – щас подушечку под голову,одеяльцем прикрою и в гипсовую.

Отодвинув нас от каталки, санитар быстродоволок «транспорт» до следующего кабинета и шепнул мне:

– Слышь, тетка, Володя я, сейчас докторзакончит, на этаж свезу, не волнуйся, все сделаю, место найду, в коридоре неляжет.

Тут из гипсовой выглянул доктор и хмуроуронил:

– Ввозите.

Но я уже совала ему мзду. Хирург расплылся изабормотал:

– Зачем, не надо.

– Обезболивающее уколи, – рявкнулая.

– Ясный перец, – хмыкнулдоктор, – сейчас все будет.

– Лампочка, – забормоталаЮля, – пописать хочется.

Я пошла искать нянечку и обнаружила ее вкомнате с надписью «Санитарная».

– Чего надо? – буркнула тетка.

– Судно.

– Погодь.

Прождав минут десять, я вновь сунулась в«Санитарную».

– Ну? Торопишься, что ли? –вызверилась нянька. – Некуда уже, приехали.

Но я уже совала ей в руку бумажку.

Суровое лицо расцвело улыбкой, и бабулькапропела:

– Ой, молодежь, торопыги, ну пошли.

В одиннадцать вечера заплаканную ипродолжавшую дрожать Юлю вкатили в палату на седьмом этаже. Санитар Володя неподвел, пошушукавшись о чем-то с медсестрой, он втолкнул каталку в 717-юкомнату и тихо объяснил:

– Отличное помещение, на четверых. Лежаттолько молодые, не тяжелые, никаких старух придурочных с шейкой бедра. Ей тутхорошо будет.

– Спасибо тебе, – с чувствомпроизнес Сережка.