— Лежи смирно, или тебе придется пожалеть о том дне, когда ты появилась на свет, — пророкотал он.

Я с мучительной отчетливостью понимала, что происходит. Помню, я беспрестанно задавалась вопросом, что скажет мой жених, когда я открою ему, — если только после всего случившегося я останусь в живых и не лишусь дара речи, — что подвергалась насилию, когда бродила неведомо где, охваченная лунатическим сном. Перед мысленным моим взором возникло лицо Джонатана, внимающего кошмарной новости. Я увидела, как лицо это покрывается смертельной бледностью, как его искажает гримаса отвращения. Никогда мужчина, даже такой добрый и великодушный, как мой Джонатан, не сможет без отвращения смотреть на женщину, испытавшую подобное надругательство. Осознав это, я поняла, что должна во что бы то ни стало избавиться от насильника. На кон была поставлена моя жизнь, больше, чем моя жизнь, — по крайней мере, так я считала в те далекие невинные дни.

Я вновь попыталась закричать, но ледяные пальцы мучителя сжались на моей шее. Он расстегнул последнюю пуговицу на брюках, и жезл его мужественности, красный, напряженный и отвратительный, оказался на свободе. Он выпустил мою шею и зажал мне рот ладонью, но я укусила эту ладонь, укусила так сильно, словно у меня выросли острые зубы хищницы. Он грязно выругался и отдернул ладонь.

— Погоди, шлюха, сейчас ты получишь то, что заслужила, — процедил он, вновь раздвигая мои бедра. Сверкающие налитые кровью глаза были неотрывно устремлены на мое лицо. Злобная решительность, горевшая в его взгляде, неожиданно уступила место дикой веселости.

— Что это? Метка сатаны?

Он имел в виду родимое пятно винного цвета, темневшее на внутренней стороне одного из моих бедер. Я попыталась сдвинуть ноги, но силы были слишком неравными.

— Напрасно дергаешься, потаскуха.

Я принялась отчаянно извиваться, до тех пор пока все не поплыло у меня перед глазами. Теперь я видела лишь два красных глаза на уродливом лице, два зловещих огня, пламенеющих в темноте. Я вновь попыталась закричать, ибо на память мне пришло вычитанное где-то утверждение, согласно которому лучшим оружием женщины, оказавшейся в руках насильника, является пронзительный визг. Но все мои усилия были тщетны — я ощущала лишь, как грудь моя содрогается, горло сжимают спазмы, а губы, открытые для крика, бессильно хватают холодный ночной воздух.

— Убери прочь свои грязные лапы, — наконец удалось выдохнуть мне.

— Заткнись, тварь, — прошипел изверг и занес руку, словно собираясь ударить меня по лицу.

Я зажмурилась, в ужасе ожидая, когда щеку мою обожжет невыносимая боль. Однако ничего не произошло. Вместо этого я услышала глухой звук, словно некая неведомая сила ударила моего мучителя по спине и оторвала его от меня прочь. Открыв глаза, я увидала, что он бесформенной кучей валяется на земле, а на лице его застыла гримаса растерянности и страха.

Я с трудом села. В темноте я не могла разглядеть лица своего спасителя, видела лишь, что он одет, как подобает джентльмену. На голове у него была высокая шляпа, на плечах длинная черная накидка, отделанная блестящим серым атласом. В руках он сжимал увесистую трость, которой наносил насильнику один сокрушительный удар за другим. Все происходило так стремительно, что мне показалось, время многократно ускорило свой ход. Мой спаситель орудовал тростью без передышки до тех пор, пока бездыханный насильник не затих на земле.

Тогда таинственный джентльмен, даже не удостоив его взглядом, обратил лицо ко мне. Я по-прежнему сидела на земле, охваченная оцепенением. В голове у меня вертелась одна лишь мысль: меня похитил монстр и спас призрак. Я вновь попыталась разглядеть лицо своего спасителя и вновь потерпела неудачу, ибо тень от широкополой шляпы скрывала его черты. К моему великому изумлению, он раскрыл объятия, словно мы с ним были давними друзьями. Я чувствовала, он мне знаком, но никак не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах мы познакомились.

Внезапно я догадалась, что он питает в отношении меня те же самые намерения, что и повергнутый им насильник. Дрожащими пальцами я сжала у шеи ворот ночной рубашки и попыталась отползти в сторону. При этом я не сводила с незнакомца глаз. Трость его была украшена позолоченным набалдашником в виде головы дракона с раскрытой пастью, обнажавшей длинные острые зубы. Я медленно отползала, с содроганием ожидая, что он остановит меня, однако незнакомец точно прирос к земле. Он был высок ростом и хорошо сложен. Конечно, судить о его возрасте мне было затруднительно, однако я отметила про себя, что он сочетает стройность и худощавость юноши с уверенной статью зрелого мужчины. На мгновение у меня мелькнула мысль, что все мои подозрения беспочвенны и мне следует взять себя в руки и поблагодарить своего спасителя. Но потом в памяти моей ожили многочисленные газетные истории о девушках, ставших жертвами похоти хорошо одетых и внешне респектабельных мужчин. Сознание того, что я нахожусь в опасности, многократно перевешивало любопытство. Почувствовав, что ноги вновь подчиняются мне, я вскочила и бросилась бежать.

Когда я наконец позволила себе остановиться и оглядеться по сторонам, стало ясно, что я нахожусь на берегу Темзы и время близится к рассвету. В эту пору весь мир приобретает диковинный перламутровый оттенок, а на небе угасающие отсветы луны соперничают с первыми проблесками пробуждающегося солнца. Прохладный воздух холодил мою разгоряченную кожу, издалека доносились раскаты грома, на лицо мне упала первая дождевая капля. Я не смогла воспротивиться желанию обернуться и поглядеть, не пустился ли незнакомец в погоню за мной. Все то время, пока я бежала, он с поразительной отчетливостью стоял перед внутренним моим взором. О, когда он раскинул руки для объятия, подобно Христу, принимающему свою паству, он казался воплощением доброты и великодушия. Какая-то часть моего существа отчаянно желала увидеть его вновь, узнать, кто он такой и по какой причине оказался на берегу реки в глухой ночной час. Но вспомнив, с каким жестоким исступлением он расправился с насильником, я отогнала подобные мысли.

Впрочем, беспокоиться мне было не о чем: таинственный джентльмен и не думал меня преследовать. Вдали я разглядела большую черную карету с потухшими фонарями, запряженную парой могучих черных жеребцов. Вновь раздался раскат грома, светлое предутреннее небо разрезала вспышка молнии. Кони заржали, словно взывая к небесам, один из них поднялся на дыбы. Я пыталась разглядеть, не сидит ли в карете мой спаситель, но опущенные занавеси надежно защищали пассажира от посторонних взоров. Чья-то невидимая рука натянула поводья, новый раскат грома заставил коней пуститься рысью; сверкая своими лакированными боками в предутреннем свете, карета умчалась вдаль.

Я не могла точно определить, где именно нахожусь, знала лишь, что мне надо двигаться вниз по реке — туда, где находилась школа для девочек, где я работала помощницей директрисы. Оказавшись там, в своей комнате, я буду в полной безопасности. Мне отчаянно хотелось очутиться как можно дальше от места, где я чудом избежала бесчестья, поэтому я бежала, едва переводя дыхание. Несмотря на летнюю пору, воздух был прохладен, мелкий, но упорный дождь заставлял меня дрожать. Каждый вдох болью отзывался у меня в груди, но я продолжала бежать вдоль реки, пока окрестности не стали мне знакомыми и я, резко свернув с набережной, не устремилась по направлению к Стрэнд.