И не безмозглых животных, а созданий, наделённых развитым сознанием. Они должны испытывать дикий ужас, расставаться с жизнью в невыносимых мучениях. Только такие дары принимают, нет не боги, но древние безымянные силы, в чьей власти менять контуры мира.

Однако безмозглые вождики цепляются за обычаи, давно лишённые смысла. Стабильность даёт им спокойствие, даже если эта кажущаяся стабильность не что иное, как медленная агония умирающего. Тело без духа обречено на гниение…

«Рыча-ча-ча-ча… Рыча-ча-ча-ча…»

Рычача вздрогнул, он снова ясно почувствовал зов странной силы, что являлась к нему в минуты отчаяния.

«Рыча-ча-ча-ча…»

Шаман орков остановился. Закрыл глаза, развёл руки в стороны, позволяя едва ощутимому дуновению ветра оплести своё тело. Это был его способ приветствовать безымянную силу.

— Я здесь. Вот он я. Шаман загнивающей расы.

Ветерок пощекотал подмышки расстроенного орка.

«Загнивающая раса… Как мне знакома твоя боль и горечь, Рычача. Тотальный упадок… Это неизбежная участь любой великой империи, орды или царства. Ибо всё в конце концов обращается в свою противоположность. Всё превращается в пепел».

— Загнивающий…

«…Эльфланд…»

— …Уркостан…

Рычача вздрогнул, его слова наложились на звучание невидимой силы, но прозвучали не в унисон, а, напротив, как диссонанс. Ему почудилась, что его загадочный собеседник смеётся.

«Ты до сих пор не понял, кто тебя направляет, Рычача? Не почуял корни моего колдовства?»

— Ты… ты эльф?!

Рычача поверить не мог вспышке внезапного озарения. Вражеский колдун годами подначивает его идти войной против собственной расы?

«Я был некогда существом этой расы, но ныне остаюсь им лишь внешне. Тебе, как шаману, будет несложно понять, как дух может отринуть оковы сковывающего его тела. Вся разница между нами только в том, что мой дух способен высвобождаться не на короткое время, а парить в иных мирах сотни лет. Я отработал перемещения души в совершенстве».

То ли от легчайшего дуновения, то ли от смысла переданных ему мыслеформ, кожа Рычачи покрылась мурашками.

«Тысячелетние массовые эксперименты с бессмертием… Я получил столько знаний, что можно сказать — я почти Бог. Меня не интересует суета и трагедии смертных, всё, что имеет отныне значение — удержать вечность, которая неумолимо заканчивается. Пустота проявилась и готовится поглотить собой всё».

— Крушитель Миров…

«Проявленный…»

Рычача замолк вместе с духом. Всеми фибрами души шаман чувствовал надвигающийся конец всего сущего. Пока ещё невероятно далёкий, с точки зрения орочьей, человеческой или даже эльфийской жизни, но столь страшный и неизбежный… Столь окончательный.

«Эльфы не справятся. Люди — тем более. Лишь свирепая раса, способная отбросить любые сомнения и принести одномоментно неисчислимые жертвы, сумеет продолжить своё бытие. Только воистину страшной ценой, неприемлемой для любых разумных созданий, можно обеспечить избранным будущее».

— Орки…

«Орки способны слиться в единую расу. Не добровольно, но под влиянием великого вождя дадут принести себя в жертву. Возможно, к этому придут также гномы. Я не готов ставить всё только на одну карту и помогаю подгорному народцу подавить всякую личность во благо общего дела. Но я верю, Рычача, что орки первыми придут к единению. В отличие от гномов, вам терять нечего».

— Мой народ…

«Он столь же твой, как эльфы — моя раса. Я сделаю тебя бессмертным, Рычача! Твой дух будет парить рядом со мной даже после конца всего сущего! Вернее, уже не всего, ибо наш кусочек реальности уцелеет».

— Но мой народ даже слышать не хочет ни о каком единении! — выпалил доведённый до отчаяния орк.

Ветерок весело пощекотал ему пятки.

«Они услышат, Рычача. И вовсе не важно, чего они там хотят».

* * *

Орк вновь вздрогнул, несколько мгновений ничего не видящим и непонимающим взглядом смотрел прямо перед собой.

Он ранен. По его правой руке расходится заражение. Пальцы больше не слушаются…

Всего пару недель назад Горрык был здоровенным бугаем, играючи скручивающим в бараний рог менее одарённых природой сородичей. У него имелись деньги. Много золота, которое он заработал за годы наёмничества на мерзких, но богатых людишек. Женщины льстились к нему, даже вожди племён смотрели на него с уважением. Его ждало в Уркостане блестящее будущее…

Один неудачный удар в потешном дружеском поединке… Лишь одно неверное движение привело его к травме. К потере боеспособности. К заражению крови.

Горрык посмотрел на правую руку. Здоровый зелёный цвет кожи сменился противным тёмно-фиолетовым. Распухшие вены, словно змеи, тянулись вверх по руке, стремились оплести его шею, хотели задушить хозяина, что так беспечно отмахнулся от предложения обработать снадобьем его рану. Подумаешь, царапина, до утра заживёт! Ха, теперь Горрык весьма удивится, если проживёт до заката. Такая нелепая и бесславная гибель…

Словно во сне, он медленно брёл к самому большому шатру Уркостана. Городок опустел, после ежегодной сходки все племена разъехались во все стороны. Горрык был вынужден вернуться сюда в одиночку и вопреки всем традициям, ибо только здесь он мог надеяться получить шанс на спасение.

Огромные стаи ворон кружили над местом сборища, хозяйничали у отхожих мест и кострищ, доедали объедки. С нескрываемым вожделением поглядывали на бредущего мимо орка, чувствуя его слабость, надеясь поживиться заражённым, но пригодным для всеядных птиц мясом.

— Пошли вон, пернатые! Не для вас, куриц, меня мамка растила… — попробовал отогнать чёрных воронов Горрык, но его жалкий писк скорее привлёк, чем отпугнул птиц.

По какой-то неясной причине мерзких летучих тварей всегда тянуло к шаманам — ходили слухи, что орочьи колдуны подкармливают ворон, но вряд ли у тех имелось достаточно еды, чтобы прокормить такую огромную стаю вечно кричащих и голодных созданий.

— Кар-кар-кар-кар…

Голова у Горрыка разболелась пуще прежнего, он с трудом удержался, чтобы не швырнуть в ворон какой-нибудь увесистый камень. Но остатки сознания подсказывали, что любое усилие может стать для него роковым. Проклятые птицы!

Он буквально ввалился в шатёр. С превеликим трудом удержал равновесие. Сделал неверный шаг в сторону сидящих у маленького костерка троих орков. Курящие длинные трубки шаманы едва удостоили его взглядом.

— Зачем ты пришёл сюда, воин? Мы шаманы, не лекари.

— В любом случае ты пришёл слишком поздно. Тебя уже не спасти.

Самый старший шаман пустил в сторону Горрыка струю ароматного дыма:

— Обладай я всей силой мира, даже тогда я не стал бы исцелять тебя, воин. У тебя на роду написаны смерть и страдания. Не лишись ты руки, сеять тебе великие разрушения! Я вижу моря, красные от пролитой крови. Крови не только вражеской, но и орочьей! Ты мог бы погубить целый мир, наш народ… Но сдохнешь теперь как собака, и станет скулёж твой платой за непоправимое разорение земель и народов! Пускай этот крах лишь воображаемый,