и отчетливо приказал: – Огонь вести только по целям на дороге. Отходим назад, Бочкин, покинуть зоны обстрела!

Остатки «ханомагов» они смогут расстрелять и с дальнего расстояния, а вот подставлять борта под зенитный удар неразумно. Даже самая слабенькая германская пушка сможет на расстоянии в пару сотен метров пробить броню и поджечь тридцатьчетверку вместе с экипажем. Надо отступать, они сами себя сейчас запирают в ловушке: по бокам сельские дома, впереди скалы – пространство для маневров ограничено. Именно в юркости и скорости главное преимущество Т-34. Он увернется от тяжелых «тигров», от убойной Flack 88, но для этого нужно пространство. Танки поползли назад, лавируя между чадящими столбами вонючей гари. Немецкая бронетехника приняла их маневр за отступление и пошла в новую атаку.

– Да когда вы уже успокоитесь! – в ярости выкрикнул Бочкин. Он выбрал новую цель и нажал педаль.

Выстрел, попадание! Паль поползла по крыше бронетранспортера, наверх один за другим вылетели стрелки, у которых уже тлела одежда. Снаружи их поджидали меткие пули винтовок. Выстрел! Один из немецких пехотинцев слетел кубарем и задергался в предсмертных судорогах под днищем горящей машины, второй успел спрыгнуть на грязную дорогу, пробежать десяток метров и рухнул с пулей в затылке.

– Еще, еще, давай! – Колька бросился к оставшейся вместо Федорчука девушке-стрелку, которая с трудом ворочала тяжелые фугаски. Подхватил тяжелый снаряд из девичьих пальцев, привычным жестом вогнал в казенную часть пушки. Боевая злость клокотала внутри. – Ну, сейчас я им покажу, фрицам поганым!

Николай снова прильнул к сетке разметки – вот ползет черный монстр, ищет проход между своими тлеющими собратьями, будто мерзким хоботком нащупывает ориентиры для цели. Залп! Черная тварь вздыбилась под огненным облаком из осколков, с места за турелью рухнул вниз немец, забился в конвульсиях от смертельных ранений.

Девушки не отставали от танкистов, каждый немецкий солдат, что пытался спастись бегством из горящей машины, падал, ужаленный смертоносной пулей из «мосинки». Сейчас командир маленького отряда Алексей Соколов понимал, что пора штурмовать высоту. Там затаилась артиллерия, пока ее не ликвидируют, орудия могут в любой момент случайным снарядом навсегда остановить советский танк или изрешетить осколками снайперов. Он не может допустить потери ни одной боевой единицы, их и так слишком мало.

Меткие выстрелы один за другим уничтожали бронетехнику, отрезок дороги превратился в озеро из огня с плотной завесой черного тумана. Последний пяток машин жался к холмам в ужасе от напирающих безумных русских танкистов. Вот только приблизиться не давали пушки – чуть тридцатьчетверки проходили вперед, как по башне и корпусу начинали бить снаряды германской зенитки наверху. Слишком большое расстояние, свыше полукилометра до цели, и зениткам не хватало мощи для пробития брони и оптики для прицела на движущиеся машины. Стоит пойти на сближение, и их заряды будут оставлять не вмятины и сколы на броне, а прошьют ее насквозь. Внутри башни снаряд разлетится на сотни металлических раскаленных кусков, выжигая оснастку машины и людей. Соколов бросился к люку, который был открыт, чтобы они хоть немного могли дышать в загазованном крошечном пространстве. Где же Омаев с Федорчуком? Почему так долго? Над кустами вдруг возникла девичья голова:

– Товарищ командир, почему отступаем? Там же наши стрелки! Нельзя их бросать!

– Да не могу я по скалам бить, их завалит вместе с немцами! – выкрикнул парень уже в отчаянии.

В голове шумело от бесконечных выстрелов, едкого воздуха внутри танка и крутилась одна и та же мысль: «Быстрее, быстрее, их надо спасти!» Не было у него ни злости, ни обиды на своенравную Тасю Доброву, что ушла в ночную вылазку, нарушив его приказ. Только мучительное желание как можно скорее броситься на врага, чтобы вызволить девушек из немецкого плена. Он так и не понял, почему так упорно отказывался рисковать и проводить отряд снайперов через заброшенную дорогу по топям. Чувствовал, как и Гошка Федорчук, что неправильно отправлять женщину на войну, бросать ее красоту под пули и снаряды. Поэтому так отчаянно ждал сигнала, изнывая от давящей тревоги и в то же время надежды – они должны их спасти!

Долгожданный красный сигнал ракетницы прочертил линию над боковым пиком, что торчал раскрошенным клыком между деревьев.

Соколов нырнул внутрь загазованной темноты танка, на ходу обозначая ориентиры:

– Вперед триста метров, открываем неприцельный огонь по скалистой части бронебойными снарядами. Бочкин, твой левый фланг, бери шаг в сто метров, тридцать градусов выше высокой сосны по краю. Бей болванками, чтобы скалы кусками летели им на головы.

Коля прицелился, задрал дуло. Выстрел! Твердая порода взлетела от удара тяжелого снаряда, осыпалась вниз кусками скал с острыми концами. С другой стороны гряды Соколов тоже расстреливал тяжелыми бронебойными зарядами каменную стену, обрушивая обвалившиеся глыбы на головы засевшим среди холмов немцам.

Огонь! Облака пыли поднимались все выше над вытянутым выступом, где расположилась позиция врага. Выстрелы зениток смолкли, замолчали пулеметы и автоматы. Огонь отряда вермахта стих.

– Вперед! – Соколов раздавал приказы, торопясь как можно скорее подняться наверх. Там на площадке держали оборону два его бойца с автоматами, возможно, нужна помощь раненым стрелкам. Быстрее, быстрее. – Бабенко, Громов, на прикрытии, поставить машины за триста метров от подошвы гряды. Любое движение – стреляйте! Остальные за мной, Бочкин, пулемет!

Лейтенант скинул шлемофон и бросился к шаровой установке. Оттуда стянул пулемет, с трудом поднял на плечо и прыгнул вниз. После прыжка с тяжелым весом пятки заломило от боли, но лейтенант бросился бежать к выступам, что вели наверх к площадке в скалах. Следом торопились снайперы с «трехлинейками», Николай с таким же ДТ на плече.

Они лезли, задыхаясь от натуги, обдирая пальцы о мерзлые скользкие камни. Вверх, вверх, как можно скорее. Сбоку стреляли оставшиеся в живых среди каменных завалов немцы. Соколов, не поворачиваясь назад, крикнул:

– Бочкин, организовать огневую точку, пять снайперов на поддержку! Отбить атаку! Ликвидировать немецких стрелков!

Ноги предательски разъезжались на обледенелых выемках, пулемет давил тяжелым грузом, оставляя на плече и шее ссадины, и все равно он не останавливался ни на секунду. Спасти, быстрее! Еще пять метров, десять! Позади в кустах застрекотал пулемет и принялся гасить засевших в расщелинах между глыбами немцев. Защелкали выстрелы винтовок в поддержку Омаева. Немцы снова затихли, в ужасе забившись подальше между камнями.

Одеревеневшие пальцы Соколова вдруг совсем перестали