И пусть Олег остался «без глаз», и теперь не сможет любоваться на чужие игрища на сексодроме, зато он точно знает: он — не лох. И старинный способ с размещением микрофончиков, а не камер, как все избалованные нувориши привыкли — вполне себя оправдал. Радует и то, что их новая селено-силиконовая начинка не даёт обнаружить крошечные бусинки, вводимые с помощью обычной медицинской иглы в любой материал, менее прочный, чем эта самая игла — металлодетекторами, или сканнерами старой конструкции. Нужно приобрести новые — девятнадцатого поколения.

Ладно, если его зазнобе придёт в голову такая мысль — уж ничего не поделаешь. Поскольку повынимать быстро микрофончики из всех шестидесяти трёх пар выходных туфелек и сапожек — ну никак невозможно!..

Однако придирчивый осмотр углов комнаты и последующий диалог с Рихардом не затянулся, и не перешёл в «другую плоскость», как Олег было заопасался:

— Марина Владимировна, чисто. Похоже, с прошлого раза никто ничего не…

— Отлично. Это я и хотела узнать. Привет Хачику Акоповичу.

— Всего доброго, Марина Владимировна.

Стук запираемой двери.

Долгое время слышно только включённый снова телевизор — на канале новостей столицы. Туфли точно сняты — если она и ходит по квартире, то, как обычно, босиком.

Голос его лапочки. Спокойно-деловитый:

— Здравствуйте. «Медаура»? Это Якушева… А Василий Петрович сегодня работает?.. А Михаил Ильич?.. Ага. Поняла. До скольки, вы сказали?.. Да. Да. Сейчас подъеду.

Поездка на такси заняла не более десяти минут. Олег успел дожевать свой гамбургер. И даже выпить воды из графина на столе — Мария Михайловна и сюда каждый день наливала свежую. Разумеется, кипячёную.

Стук каблучков уже не раздражал — он покрутил ручки настройки, и сделал его почти неслышимым. В отличии от частотной полосы голосов:

— Здравствуйте, Марина Владимировна. Михаил Ильич сегодня принимает в восемнадцатом. Он уже ждёт вас.

Что-то он не заметил, чтоб его солнышко поблагодарило, или замешкалось, снова затюкав каблучками по ковровой дорожке. Видать, привыкла, что она — госпожа, а остальные — холуи-холопы…

Пагубная привычка. Рано или поздно такое отношение спровоцирует какого-нибудь «холопа», или «рабыню» предать, вернее — продать тщательно оберегаемые, согласно полученным деньгам, интересы и врачебные тайны «богатой клиентки»…

Олег сделал себе мысленную заметку: узнать, что за Медаура, где принимает «Василий Фёдорович», и выяснить, кто стоял сегодня на стойке регистрации. Это — на тот случай, если придётся добывать историю болезни.

— А, Марина Владимировна! Добрый день! Отлично выглядите! Как ваши дела? Какими судьбами к нам? По вас никогда не скажешь, что что-то…

Прошу — присаживайтесь!

— Здравствуйте, Михаил Ильич. — куда делись вульгарные, как с ним, или в его присутствии, интонации! Или — доброжелательно-радушные, как с Хачиком. Осталась только холодная деловитость, — Да, по мне — никогда не скажешь. Поэтому и прихожу к вам. Чтоб и не только по интерьерчику — нельзя было сказать.

— Так дело — в… экстерьере? — отечески-добродушный тон. Похоже, собеседник Марины может себе это позволить: судя по голосу, ему — далеко за… Пенсионер на дополнительной подработке, словом.

Но — судя по всему — чертовски толковый пенсионер. Иначе не стали бы держать в явно частной, и элитной, клинике.

— Да… Да.

— Что ж, милая моя — не стесняйтесь. Врач в наши неспокойные и насквозь меркантильные времена — куда надёжней, и нужней, чем духовник. Да и стены… Вопреки предубеждению москвичей, насчёт незащищённости их частной жизни… Вы ведь оставили мобильник в камере хранения? Гарантирую: здесь никто никого не прослушивает! Проверки наша инженерная служба проводит ежедневно.

— Знаю, Михаил Ильич. Поэтому и… Да. Так вот об «экстерьере». — он услышал, что она, словно всё равно — колеблется. Думает, стоит ли доверять врачу явно серьёзную проблему.

Но — решилась (ну правильно: иначе зачем бы ехала?!):

— Во время вчерашнего секса я почувствовала там настоящую боль. Сильную.

— Да-да?..

— Ну, как это получше сформулировать… Словом, раньше этот партнёр мне никаких проблем не создавал. Ну, минут десять, от силы — пятнадцать. А в этот раз — я засекла! — уж так наяривал, сволочь (простите), словно это — последний трах в его жизни… Словом — работал минут двадцать пять-тридцать, и — как будто растёр мне там всё.

Если б не видала презерватив — абсолютно обычный! — могла бы подумать, что он свой … обернул в наждачную бумагу!

— Так… — чёрт его задери! И этот — барабанит пальцами, или ногтями по столешнице! — Теперь давайте, пожалуйста, подробно. Что ели перед соитием. Нет ли простуды, или, скажем, кишечных расстройств. Пили ли какие-нибудь антибиотики? Не замечали каких-либо выделений оттуда в последние дни? Как именно занимались — в смысле, в какой были позе. Параметры члена партнёра.

— Нет, всё было… В порядке. Нет, у меня никаких расстройств, или простуды, сейчас нет. Лекарств не пила. Выделений не было. А параметры члена… Хм.

Ну, на первый взгляд — ничего экстраординарного. Сантиметров девятнадцать-двадцать. Толщина… Да, думаю, чуть потолще обычного. Разумеется, он был в высококачественном, но — обычном презервативе. Я потом специально посмотрела: ничего «экстремально-экзотического», никаких бугорков или пупырышков. Стандартный «Люмер».

Занимались… Вначале — в первой основной. Затем — «а ля ваш». Затем. Хм… Нет, больше — никак. Только в этих двух. Из них во второй позе — минут пятнадцать.

— Странно, странно… Ну что ж. Прошу вас, Марина Владимировна. — шевеление, скрип не то мебели, не то — какого-то оборудования. Щелчок — наверное, лампы.

— Так вам удобно?

— Да, вполне.

Теперь — звук натягиваемых резиновых перчаток. Олег чуть прибавил громкость. Сейчас наверняка он услышит нечто важное. И для него, и для… Бывшей.

Спустя три минуты уже не столь оптимистичный голос прокомментировал:

— Вижу множественные изъязвления. И зоны покраснения. Вот: выведу-ка я и вам сюда на экран. Видите? Да-да, вот эти дендритовидные следы от лопнувших капиллярных сосудов. Да и общее покраснение говорит об аномальной гиперчувствительности к воздействию… Н-да… Словом, растертости не должно было быть, если б с организмом всё было в порядке. Как я вам уже неоднократно говорил…

Приспособляемость стенок вагины — величайшая. В обычном состоянии. А ваша — явно не совсем… Вернее — совсем не!..

Взгляните: когда веду световодом сюда — здесь и здесь видны и изъязвления, словно от кислоты. Простите, Марина Владимировна, но мне придётся взять соскоб. Минутку, потерпите… И для анализа на кислотность… И прочие лабораторные исследования. Вот так… Теперь вам придётся подождать. Если желаете — можете пока пройти в солярий. Или — комнату для гостей.

В кабинет ласточку пригласили лишь спустя час с лишним. Всё