– Нет, я сама.

Она на ватных ногах, как там, в астроцентре, направилась к двери. Остановившись, пошатнулась, схватилась за ручку.

– Мы вам позвоним, – сказал Виктор. – Завтра утром. И ещё об одном должен предупредить. У ребят заведено, чтобы за должниками постоянно велось наблюдение. А потому не делайте резких движений, не пытайтесь скрыться. И не обращайтесь в органы.

Старосвецкий оглядел Сашу и понял, что та созрела, и фортелей выкидывать не станет.

– Но вас всё же проводят, до станции метро «Парк Культуры». Всего доброго!

Старосвецкий толкнул дверь. Из кухни в коридор вышел тот самый субтильный мальчик с раздёрганной мокрой чёлочкой.

– Вам всё понятно, Александра? Пока вопросов ко мне нет?

– Всё понятно, Виктор. Нет никаких вопросов. Ни слова больше не произносите, прошу вас. Не надо…

И Саша быстро вышла из комнаты, потом – из квартиры. Сейчас она вообще ни о чём не думала. Шла вслед за грузным молчаливым водителем джипа вниз по лестнице и большее всего боялась увидеть свою любимую «Хонду-Сонату», с которой вскоре предстояло расстаться навсегда.

Шелестел дождь, и по лобовому стеклу бежали ручейки – то красные, то зелёные. В предрассветных сумерках, по опустевшим к утру улицам, Саша ехала в Крылатское и плакала. Окончательно пришла в себя лишь во дворе дома на Осенней, когда завела свою «Хонду» на стоянку. Ещё два дня машина будет с ней, а после? Ездить на работу в метро? А какая там станция? Наверное, «Павелецкая» или «Серпуховская». Сегодня суббота, а в воскресенье документы не оформляют.

Вот в понедельник или во вторник придётся подарить «браткам» два автомобиля и начать процесс передачи уютной квартиры в Хамовниках. Перво-наперво надо вывезти оттуда Таисию Артемьевну, которая, конечно, ничего не поймёт и расплачется. И Тане, и Аллочке придётся что-то лепетать, пряча глаза. Боже, как больно, как стыдно!

Нет, лучше не ждать понедельника, и с домашними объясниться сегодня. Нужно отдохнуть до полудня и ехать туда, к ним. Дочери в субботу нужно в школу, пусть она ни о чём не беспокоится хоть сегодня, а с Таней объясниться легче. Вероятно, что Аллочка, расстроившись, снизит успеваемость.

Саша уже хотела открыть дверцу и выбросить ноги на асфальт, но вдруг увидела, что на площадку въезжает молчановский джип «Шевроле-Блейзер», в котором вчера вечером Таня, Алла и бабушка и мраморная такса Бекки уехали в Хамовники. Фары погасли, и почти сразу же потух свет в салоне, и открылась передняя дверца. Всегда подвижная, спортивная, ловкая. Марина выбралась из внедорожника с трудом, сразу же закурила, и через минуту к ней подошёл не менее взволнованный Никита. Он наклонился к зажигалке жены, и Саша, прищурившись, заметила, что её пальцы дрожат.

– Ник, я боюсь… Я так боюсь, что готова бежать без оглядки отсюда. И все, всё им оставить. Ведь мой папа умер не случайно…

– Мариш, он от инфаркта умер. Не нужно сгущать краски.

Молчанов жадно затягивался, стараясь казаться уверенным, но не мог, и своими попытками успокоить только раздражал жену.

– От инфаркта! Ник, помяни моё слово, завтра я умру от такого же инфаркта, хотя сердца своего никогда не чувствовала! Как, кстати, и папа, – он же лёгкой атлетикой занимался и плаванием. А потом и ты коньки отбросишь, пусть даже у врача в последний раз был пятнадцать лет назад, да и то у зубного. А дальше… Дальше – девочки… Господи, почему мы Настю там же не оставили? Надо было отправить их с Ксюшкой вместе!..

– Мариш, ты с ума сошла совсем! – Никита смотрел в сторону дома и сбивал пепел о железную оградку. – Ей же в школу нужно сегодня. Ты сама меня уверяла, что сойдёшь с ума, если Настасья не закончит «Ретро»…

– Тогда уверяла, да, но теперь всё в прошлом! Всё, всё, всё, слышишь?! Какое там «Ретро», всё равно придётся убираться оттуда за неуплату. Ведь мы вот-вот голью-шмолью станем. Или мы умрём всей семьёй, если не согласимся на их условия. Ник, я уже на всё готова. Давай бросим всё и уедем с девчонками в деревню! Это – единственный выход…

– Перестань, ещё ничего не известно. Ты просто устала – поминки, всю ночь не спала, и на понт тебя запросто взяли. Пойдём домой, Мариш…

– Ты придурок, Ник. Мы влипли по-крупному, а ты всё трепыхаешься. Ну, пошли.

Марина, выбросив окурок, проследовала мимо «Хонды» и не обратила на Сашину машину никакого внимания. Молчанов вытер лицо широкой ладонью, будто умылся под дождём, и понуро побрёл за женой, также не заметив серебристой, хорошо знакомой ему «тачки».

Саша вышла из машины, заперла дверцы, подняла голову. Молчановы были уже дома, и в их квартире светились два окна – только два во всём громадном доме. Они не спят, и не будут спать, раз речь идёт о каких-то угрозах. Марина отправила Ксюшу в область, хочет спрятать там же и Настю, но разве это имеет смысл? Захотят найти, найдут и на Дальнем Востоке, не то, что в Ромашкино.

Прихрамывая, Саша добралась до подъезда, открыла кодовый замок, мечтая только о том, чтобы не встретиться с Ниной Васильевной или с Аликом. Может, позвонить к Молчановым, спросить, что случилось? Они же друзья, и это ко многому обязывает. Но чем она поможет Никите с Мариной, если сама попала в ужасное положение? Но поддержать, пусть морально, их нужно. И самой попросить совета, ведь Никита мог знать о делах Артёма хоть что-то. Всё-таки Марине лучше – у неё мужик живой. Никита сильный и добрый, у него две руки и два плеча. Он прекрасно знает Старосвецкого, а потому поможет несчастной вдове…

Консьержка похрапывала за дверью, Алик слушал плейер. Он кивнул Саше, но спрашивать ни о чём не стал. Нина Васильевна обязательно стала бы утешать свою любимую Сашеньку, которая нравилась ей куда больше, чем высокомерная Марина Молчанова. Вот так же четыре дня назад Александра Шульга поднималась в кабине лифта на десятый этаж, прилетев из Петербурга. Но тогда она была другой – капризной, наивной, уверенной в том, что правда всегда торжествует. Но сказка кончилась, и праздничные огни погасли.

Выйдя из лифта, Саша остановилась, прислушалась. Марина всхлипывала у самой двери, и опять что-то ласково бубнил Никита. Всё ясно, стараются не разбудить Настасью, у которой впереди трудный день. Нет, соседям сейчас не до неё, и лучше всего будет пройти к себе, умыться и поспать. Ведь на раздумья дано двое суток, а раздумывать не о чем.

И потому несколько часов можно посвятить крепкому, глубокому, освежающему сну. Кстати, часам к двум директор лицея попросил заехать, у него есть работа для секретаря-референта. Неудивительно – ведь Александра то и дело отпрашивалась, и потому чувствовала себя обязанной. Очень хорошо, что в субботу можно отработать должок.

«Сицилийская» дверь отпиралась много дольше обычного. Наконец, справившись с запорами, Саша вошла в квартиру. И сразу же бросилась в ванную, на массаж, потому что очень хотелось заплакать. Но, поразмыслив, она решила от купания в джакузи воздержаться. Скинув тесные туфли на каблуках, Саша села на постель дочери. Юбку и жакет стаскивала уже с закрытыми глазами. О том, что нужно удалить макияж с лица, даже не вспомнила. Подняла упавший на пол учебник политологии, положила его на стол и тяжело вздохнула.