class="v">Весь мир теперь ее, ни ангелам, ни птицам

Не позавидует она в тиши аллей,

А тело тащится вослед и тайно злится,

Угрюмо жалуясь на боль свою земле.

«Как хорошо теперь сидеть в кафе счастливом,

Где над людской толпой потрескивает газ,

И слушать, светлое потягивая пиво,

Как женщина поет “La p’tite Tonkinoise”[3].

Уж карты весело порхают над столами,

Целят скучающих, миря их с бытием.

Ты знаешь, я люблю горячими руками

Касаться золота, когда оно мое.

Подумай, каково мне с этой бесноватой,

Воображаемым внимая голосам,

Смотреть на мелочь звезд; ведь очень небогато

И просто разубрал Всевышний небеса».

Земля по временам сочувственно вздыхает,

И пахнет смолами, и пылью, и травой,

И нудно думает, но все-таки не знает,

Как усмирить души мятежной торжество.

«Вернись в меня, дитя, стань снова грязным илом,

Там, в глубине болот, холодным, скользким дном.

Ты можешь выбирать между Невой и Нилом

Отдохновению благоприятный дом.

Пускай ушей и глаз навек сомкнутся двери,

И пусть истлеет мозг, предавшийся врагу,

А после станешь ты растеньем или зверем...

Знай, иначе помочь тебе я не могу».

И всё идет душа, горда своим уделом,

К несуществующим, но золотым полям,

И всё спешит за ней, изнемогая, тело,

И пахнет тлением заманчиво земля.

Стихотворения, приписываемые Гумилеву

116

На ступенях балкона

Я вечером сяду,

Про век Наполеона

Слагая балладу.

И пронесут знамена

От Каэра к Парижу.

На ступенях балкона

Я их не увижу.

117

Мой прадед был ранен под Аустерлицем

И замертво в лес унесен денщиком,

Чтоб долгие, долгие годы томиться

В унылом и бедном поместье своем.

118

Грустно мне, что август мокрый

Наших ко́ней расседлал,

Занавешивает окна,

Запирает сеновал.

И садятся в поезд сонный,

Смутно чувствуя покой,

Кто мечтательно влюбленный,

Кто с разбитой головой.

И к тебе, великий Боже,

Я с одной мольбой приду:

Сделай так, чтоб было то же

Здесь и в будущем году.

119

Кармен худа, коричневатый

Глаза ей сумрак окружил.

Зловещи кос ее агаты,

Сам дьявол кожу ей дубил.

Урод — звучит о ней беседа,

Но все мужчины взяты в плен.

Архиепископ из Толедо

Пел мессу у ее колен.

Над темно-золотым затылком

Шиньон огромен и блестящ,

Распущенный движеньем пылким

Он прячет тело ей как плащ.

Средь бледности сверкает пьяный

Смеющийся победно рот,

Он красный перец, цвет багряный,

Из сердца пурпур он берет.

Она, смуглянка, побеждает

Надменнейших красавиц рой,

Сверканье глаз ее вселяет

В пресыщенность огонь былой.

В ее уродстве скрыта злая

Крупица соли тех морей,

Где вызывающе нагая

Венера вышла из зыбей.

120

Этот город воды, колоннад и мостов,

Верно, снился тому, кто, сжимая виски,

Упоительный опиум странных стихов,

Задыхаясь, вдыхал после ночи тоски.

В освещенных витринах горят зеркала,

Но по улицам крадется тихая темь,

А колонна крылатого льва подняла,

И гиганты на башне ударили семь.

На соборе прохожий еще различит

Византийских мозаик торжественный блеск

И услышит, как с темной лагуны звучит

Возвращаемый медленно волнами плеск.

121

Над морем встал ночной туман,

Но сквозь туман еще светлее

Горит луна — большой тюльпан

Заоблачной оранжереи.

Экватор спит, пересечен

Двенадцатым меридианом,

И сон как будто уж не сон

Под пламенеющим тюльпаном.

Уже не сон, а забытье,

И забытья в нем даже мало,

То каменное бытие,

Сознанье темное металла.

И в этом месте с давних пор,

Как тигр по заросли дремучей,

Как гордость хищнических свор,

Голландец кружится летучий.

Мертвец, но сердце мертвеца

Полно и молний и туманов,

Им овладело до конца

Безумье темное тюльпанов.

Не красных и не золотых,

Рожденных здесь в пучине тесной

Т<...> что огненнее их,

Тюльпан качается небесный.

Другие редакции и варианты

Варианты приводятся согласно порядку стихов в основном тексте. Под нумерацией строк (или строф) указывается источник варианта, оговоренный в комментариях. Если он не указан, это означает, что источник тот же, что и для предыдущего варианта.

Если текст ранней редакции коренным образом отличается от окончательного, он воспроизводится целиком. Авторская орфография не исправляется.

2

1, ПС 1923

Всё чисто для чистого взора,

5

Пойду я в далекие рощи,

7

Где б ельник корявый и тощий

12

С бескровным, землистым лицом.

14

Заклятьем венца и сумы,

16

Мне снились бы своды тюрьмы.

4

Антология изд-ва «Мусагет»

без загл.

1

Я тело в кресла уроню,

40

Я тело в кресла уроню,

9

«Сатирикон»

без загл.

2

Выхваляет ее стан и лицо,

20

И над ним насмеялась дочь.

10

«Северные цветы»

без загл.

1