Рикард покосился на Линн. Он успел переброситься с ней всего несколькими фразами, но уже пришел к выводу, что она производит приятное впечатление. Ему приходилось встречаться с людьми из так называемого «черного блока», то есть протестантов, которые носят черную одежду, шарфы, маски, темные очки и прочее, чтобы скрыть лицо. Они были по-настоящему неприятными. Именно такие могли участвовать в беспорядках, спровоцированных футбольными болельщиками, или учинить самосуд, но Линн была совершенно не такой, как они.

Сам он не слишком интересовался политикой, разве что только в некоторых, важных, как он считал, вопросах. Но он всегда считал шведских правых экстремистов намного более серьезной угрозой для безопасности страны, чем их противники левые. В особенности это касалось сотрудничества правых с организованной преступностью. И по работе ему приходилось расследовать намного больше преступлений с применением насилия, связанных с нацистами и ультраправыми экстремистами, чем с активистами на левом фланге.

Что касается Линн, то он полагался на рассудительность Луисы. Раз она ручалась за ее личность и компетентность, то для него этого было достаточно.

Повисшая тишина начинала тяготить. Эрик повернулся к Линн. Может быть, он был чересчур жестким с ней. Захотелось это исправить.

– Ты, значит, занимаешься исследовательской работой в КТИ. И что там делают?

Линн не стала отвечать, что это слишком сложно для его понимания, ведь этим вопросом он как бы протягивает ей руку дружбы.

– Это не так-то просто объяснить. Таблицы логарифмов. Шифры. Компьютерное программирование. Совсем не так интересно, как то, чем вы занимаетесь. Больше подсчеты, цифры.

Он улыбнулся и положил руку ей на плечо:

– Хорошо, что ты решила нам помочь. Несмотря ни на что.

Она посмотрела на него вопросительно. Что он хочет сказать? Намекает на ее сотрудничество с антифашистскими активистами?

– Мы можем отвезти тебя домой, когда тебе дадут компьютер, чтоб ты могла сразу начать с ним работать. Рикард все равно подбросит меня до университета. Ты живешь на Седере, да?

Она кивнула:

– Станция метро «Хурнстулль» подойдет. Дальше я поеду на своей доске.

Забрав компьютер в техническом отделе двумя этажами ниже, они сели в лифт, чтобы попасть в гараж. Линн сидела на заднем сиденье. Порывшись в рюкзаке, она выудила оттуда большой iPad последней модели и начала что-то нажимать.

«Вот тебе и анархический протест против материализма с вещизмом», – подумал Эрик.

– Что ты думаешь о шансах справиться с паролем?

Она слегка улыбнулась:

– Учитывая, что последние шесть лет я только тем и занималась, что программированием и шифрами, то шансы у меня довольно приличные.

«У нее, по крайней мере, все в порядке с самооценкой», – подумал Рикард. А Эрик повернулся к ней и добавил:

– Хорошо. Чем быстрее ты начнешь с этим компом «беседовать», тем лучше.

Рикард выехал из подземного гаража и свернул налево. Несмотря на хмурящееся небо, предвещавшее дождь, на зеленой травке в парке Роламбсховспаркен было полно народа. Он отметил, что Линн следит за скейтбордистами, собравшимися прокатиться.

Они выехали на мост Вестербрун и молча проехали мимо самой красивой панорамы Стокгольма. Но не это занимало мысли Линн. Это стало ясно, когда она нарушила тишину:

– Могу я задать три вопроса?

Никто не ответил. Она продолжила:

– Есть ли у вас подозреваемый? Намекнул ли человек, заявивший об исчезновении Анны, что ей кто-то угрожал? Сталкивались ли вы с подобными типами убийства раньше?

Оба, и Эрик, и Рикард, с удивлением посмотрели на нее в зеркало заднего вида. Кто там у них сидит на заднем сиденье? Анархистка, мечтающая стать следователем? Рикард еще не успел ответить, как Эрик произнес довольно жестким тоном:

– Этого мы, черт побери, не можем тебе сказать. – Он сразу пожалел о своем резком тоне и попытался как-то смягчить впечатление: – Расследование же только началось, мы не имеем права ничего разглашать. Ты же слышала, что сказала Луиса. Только базовые факты, не больше.

Он покосился на Линн, которая, как ребенок, надув от обиды губы, смотрела в окно.

Рикард свернул с улицы Лонгхольмсгатан и подъехал поближе к метро «Хурнстулль», чтобы выпустить ее.

– Тогда созвонимся, после того как ты разберешься с компьютером.

Линн коротко кивнула и быстро вышла из полицейской машины. Ей хотелось на свежий воздух. И на доску. На душе было тяжело. Не только потому, что речь шла об убийстве. Но еще и потому, что она проявила интерес к ходу расследования, а получила по носу от того, с кем совсем не просила сотрудничать. Впрочем, хоть она и согласилась помогать, ей совсем не обязательно проводить с ними много времени. Рикард вполне приличный, да и Эрик сделал попытку показать себя с лучшей стороны. У него есть хоть какие-то взгляды. Это уже хорошо. Даже лучше, чем люди, у которых вообще нет никаких взглядов ни на что. И пока что они не проявили себя неонацистами. Но даже если оба они кажутся вполне нормальными – для полицейских, – это не значит, что они обязаны стать друзьями на всю жизнь. Она согласилась только потому, что ее попросила тетя. А не для того, чтобы заводить друзей со взглядами, которые ей не близки.

Рикард и Эрик смотрели ей вслед, когда она сделала широкий разворот на доске и скрылась за углом. А они поехали дальше, направляясь в сторону университета.

Линн была довольна. Гораздо приятнее катиться на доске через район Танто, чем ехать на метро от станции «Хурнстулль» до станции «Цинкенсдамм», хотя путь и шел вверх всю дорогу до ее дома. Она предпочитала парить над асфальтом, чем вдыхать асбест под землей.

Да и в мыслях надо бы навести порядок.

Этот день стал поворотным в ее жизни. Ни в какой самой необузданной фантазии она не могла предвидеть ничего подобного.

Теперь она не только работает в стокгольмской полиции как фрилансер, что само по себе уже оксюморон. Мало того, ей поручено влезть в компьютер как хакеру, чтобы помочь полиции в охоте за убийцей женщины. Все это, мягко говоря, находится довольно далеко от того, что обычно занимало ее будни, – как от тестирования компьютерных программ, так и от преподавания сонным студентам в Королевском техническом институте. Даже если очень напрячься, невозможно было утверждать, что сотрудничество с полицией напоминало о тех задачах, которые она выполняла для антифашистов. Разве что только в том смысле – это если принять ее собственное определение, – что в обоих случаях она охотилась за преступниками.

Тем не менее ей пришлось признаться самой себе, что ее предубеждение и подозрительность по отношению к полиции слегка поколебались. Невозможно было закрывать глаза на то, что и Рикард, и Эрик производили впечатление нормальных, даже хороших людей. Особенно Рикард. Он обладал спокойствием, которое вызывало доверие, и она сумела это оценить. С другой стороны, она не собиралась подчиняться им во всем. Она сделает то, что обещала. Ни больше ни меньше. Ни в каких новых друзьях она не нуждалась.