— Заберите шелк и можете использовать его в ваших комнатах, — сказала Давина служанкам и увидела, что девушки были в полном восторге от такого подарка.

Давина не хотела, чтобы красный цвет или что-либо китайское напоминало ей о ее неудаче с Маршаллом. Она была уверена, что вид китайского шелка еще много лет будет напоминать ей ее первую брачную ночь.

Она не могла поверить, что человек, который так умело соблазнил ее и с такой нежностью занимался с ней любовью прошлой ночью, на следующее утро мог обращаться с ней как со случайной знакомой.

— Что вы собираетесь делать со стенами, ваше сиятельство? — поинтересовалась Нора.

— Можно просто их заново оштукатурить и покрасить в какой-нибудь очень светлый тон голубого цвета. Например, в такой, как скорлупа воробьиного яичка.

На лице Норы отразилось сомнение, но она не решилась возразить. К вечеру ободранные стены выглядели голыми. Давина отослала служанок, которые ушли, прижимая к себе рулоны китайского шелка.

— Передай экономке, что я подарила этот шелк девушкам, — сказала она Норе. — Я не хочу, чтобы у них возникли какие-нибудь проблемы, если они решат обклеить шелком свои комнаты.

Нора, похоже, хотела что-то возразить, но только кивнула в ответ.

Давина закрыла за горничной дверь и подумала, что лучше всего было бы приказать принести ей обед сюда, как они это сделали днем. Пообедать в одиночестве в своей комнате, конечно, будет гораздо легче, чем встретиться с Маршаллом в столовой. Но если она будет обедать одна, она тем самым создаст прецедент, а ей не хотелось провести остаток своей жизни, прячась от собственного мужа.

Даже если бы он был согласен никогда с ней не встречаться.

Маршалл не пришел, чтобы пригласить ее к обеду, и не поинтересовался, готова ли она спуститься в столовую. Возможно, он был бы только рад, если бы она покинула замок, как остальные гости. Одна из служанок сообщила ей, что видела, как вереницы карет покидали Эмброуз весь день.

Может, предполагалось, что она должна была развлекать гостей? Или гостей гораздо больше развлек тот факт, что ни она, ни Маршалл так и не появились?

Приняв решение, она обтерлась влажной губкой и надела, как и полагалось в данной ситуации, скромное светлое платье. Волосы она оставила такими, какими они были весь день, и, кроме сережек, подаренных ей тетей, она больше ничего не изменила в своей внешности.

С рассеянным видом — ее мысли были заняты предстоящей встречей — она поблагодарила Нору и вышла.

Столовая, в которую ее проводил высокий импозантный лакей, очевидно, служила для скромных семейных обедов. Она не была такой великолепной, как парадная столовая, и в ней не было китайской мебели.

Комната была большая и не совсем квадратная. Одна из стен была полукруглой, и на ней красовались чучела оленьих голов. Пол был выложен толстыми деревянными плитами, выщербленными в некоторых местах. Две стены были украшены настенной живописью с изображением сцен охоты, а в четвертой стене были цветные витражи, через которые виднелись сгущавшиеся за окнами сумерки. Вокруг огромного стола располагались шесть резных стульев с красными подушками, привязанными к сиденьям и спинкам.

Маршалл уже сидел за столом, за которым могли поместиться и восемь человек. При появлении Давины он снял с себя салфетку, отодвинул стул и встал — все в одном плавном движении.

— Простите, я, кажется, опоздала к обеду?

— Мне сказали, что вы приказали подать еду в вашу комнату.

Она улыбнулась с каменным лицом.

— Миссис Мюррей ошиблась.

— Ничего страшного, Давина. Вам принесут из кухни все, что вы пожелаете.

Он обошел стол и отодвинул для нее стул. Она проигнорировала этот жест и села на стул справа от него. Между ними и без того образовалось расстояние, так что не стоило его увеличивать, садясь на противоположный конец стола.

Она села и расправила юбки. Она осознавала, что ведет себя грубо, но решила, что это не имеет значения. Маршалл уже задал тон их браку.

— Полагаю, что вы долгое время вели холостяцкое хозяйство, — невозмутимо заговорила она. — Но я ваша жена. Разве это не было бы нормально, если бы я присутствовала рядом с вами за столом во время обеда?

Он поднял брови, но никак не отреагировал на ее вопрос.

В считанные секунды один из лакеев положил перед пей салфетку и поставил серебряные приборы. Второй лакей принес два бокала, несколько тарелок и покрытую салфеткой корзиночку со свежеиспеченным хлебом.

— Повар приготовил перепелов, — сказал Маршалл. — Рекомендую.

— Я буду есть то же, что и вы.

Он улыбнулся:

— У меня нет аппетита. Мне хватит супа.

— В таком случае я согласна на перепелов.

Маршалл кивнул лакею, и тот исчез, чтобы выполнить ее заказ.

— Насколько я знаю, вы были очень заняты, — произнес он.

— Надеюсь, вы против этого не возражаете?

— Вы графиня Лорн и вольны делать все, что захотите.

— Я бы не стала полагаться на свой титул. Ведь он мой всего один день. Эмброуз — это ваш дом.

— И ваш, — напомнил он. — У меня нет возражений.

— У вас есть какой-нибудь склад мебели? Какие-либо ненужные или вышедшие из моды вещи? Может быть, есть чердак, где бы я могла поискать то, что мне нужно?

— Я разрешаю вам делать все, что вы хотите, Давина, чтобы вы почувствовали, что Эмброуз и ваш дом. Расходы не имеют значения, а в Эмброузе есть ремесленники любых специальностей. Вы можете распоряжаться ими по своему усмотрению.

— Я это уже поняла. Я знаю одного молодого плотника, который, подойдет по всем статьям.

— Да вы, я вижу, хороший организатор, Давина. — Он посмотрел на нее, но тут же отвел взгляд.

— То же самое говорил мне мой отец, но в его голосе не было осуждения.

— Извините. Я не хотел осуждать вас.

— Я люблю устраивать свою жизнь по своему вкусу. Я отделяю то, что надо сделать немедленно, до конца дня, от того, что требует для своего решения более длительного времени. Каждый день должен быть чем-то отмечен. Каждая минута жизни должна быть прожита с пользой.

— Вы всегда были такой?

Она на секунду задумалась.

— Пожалуй, нет. Смерть отца заставила меня задуматься над тем, что жизнь быстротечна и ненадежна. Мы думаем, что обязательно будем жить завтра, но на самом деле оно может и не наступить.

— Восхитительно, — произнес он, но на его лице не было и намека на улыбку.

— Я отнюдь не образец для подражания. Я нетерпелива, и часто бывают моменты, когда я забываю поблагодарить. В основном я пытаюсь жить своей жизнью.

— И вы подробно излагаете эту философию любому, кто хочет вас слушать?