Весьма вероятно, что судья, выносивший обвинительный приговор, ощутил, пусть даже неосознанно, драматическое изменение настроений «среднего класса» и постепенно зреющую в нем готовность к самозащите. Так как эта готовность неминуемо будет обращена против правящей бюрократии и ее сотрудников, она объективно представляет собой прямую опасность существующему государству, которую инстинкт самосохранения должен требовать выкорчевать любой ценой.

Вынося нелепый с точки зрения здравого смысла (и действующего законодательства, кстати, тоже) приговор, судья, по всей вероятности, руководствовался не столько его буквой или духом, сколько инстинктом коллективного самосохранения правящей бюрократии. Подлинный смысл обвинительного приговора – стремление любой ценой и любыми методами если не полностью раздавить, то хотя бы ограничить пробуждающуюся готовность «среднего класса» к самозащите, смертельно опасную для нынешнего государства.

Ведь тот, кто сегодня смеет защищать себя от таксиста-насильника, завтра посмеет защищать себя и свою семью от насилия (пусть даже несколько иного по форме) правящей бюрократии и силовой олигархии. Поэтому всякая самозащита граждан России вполне справедливо может трактоваться нынешними «хозяевами жизни» как антигосударственная по сути дела деятельность, создающая в перспективе угрозу разрушения сложившейся в стране политической системы.

А отрицание прав граждан на самозащиту (пусть даже и неявное, и неформальное), весьма напоминающее подходы советской юстиции времен Сталина и Хрущева, является принципиальным отрицанием их прав на честь и достоинство и само по себе начинает новый, еще сильнее раздражающий и еще более мобилизующий их виток силового и бюрократического произвола.

Таким образом, правящая бюрократия поневоле, в силу неотъемлемых особенностей своей жизнедеятельности, мобилизует «средний класс» на самооборону, которая будет становиться все более активной и наступательной. При этом в силу ключевого характера «среднего класса», являющегося главным потребителем страны, для коммерческого сектора его настроения и ощущения будут эффективно внедряться коммерческой рекламой в сознание и психологию всего населения страны (хотя, конечно, исключительно в неявной форме).

Первым проявлением потенциальной готовности «среднего класса» к самозащите от агрессии правящей бюрократии стало уже идущее складывание культуры гражданской солидарности, проявляющееся через общие действия, поначалу безобидные, а затем все более и более серьезные. Помимо достаточно дружной поддержки целого ряда несправедливо обиженных правящей бюрократией, в том числе социально чуждых и эстетически несимпатичных, а то и воспринимающихся в качестве прямых врагов (от пенсионеров после монетизации льгот до получивших запредельные сроки нацболов и Ходорковского), важным проявлением гражданской солидарности становится стихийное участие в стихийно же возникающих неполитических акциях.

Конечно, государство довольно успешно пытается и будет пытаться и впредь «оседлать» эти проявления, подчинить их своим интересам и направить их в нужном направлении.

Достаточно вспомнить, как в первых числах мая 2004 года десятки тысяч москвичей по призыву одной из радиостанций привязали на свои автомобили белые ленточки в знак протеста против бюрократического произвола.

Ровно год спустя та же самая технология была с тем же самым успехом использована представителями государства для демонстрации патриотизма людей в преддверии 60-летия Победы в Великой Отечественной войне и укрепления тем самым собственного авторитета.

Однако, несмотря на отдельные успехи представителей правящей бюрократии, они не смогут подменить своими интересами интересы «среднего класса» и потому в конечном счете обречены на поражение: его гражданская солидарность сложится не только без них, но и, по вполне объективным причинам, против них.

Конечно, это будет довольно болезненный, внутренне противоречивый и во многом манипулируемый правящей бюрократией процесс. В частности, как водится, неоправданно много сил будет выброшено как на пустую болтовню и самовозвеличивание, так и на нравственное самосовершенствование, благотворительность и воплощение в жизнь погубившей народничество «теории малых дел», не способной заметно улучшить ситуацию, но зато отвлекающей «средний класс» от защиты своих интересов и эффективно истощающей его силы.

Тем не менее внутренняя солидарность российского общества, причем направленная против правящей бюрократии, будет восстановлена, и начнется этот процесс именно со «среднего класса». При этом свойственная ему аллергия на политическую деятельность постепенно и, главное, незаметно для него самого будет преодолена, так как по вполне объективным причинам будет мешать ему бороться за свои неотъемлемые насущные права.

«Средний класс» отличает сетевая и крайне разнообразная структура контактов каждого его члена, сложившаяся в последние годы. В рамках культуры гражданской солидарности она в значительной степени станет общедоступной (по крайней мере, для житейских и политических целей). В результате возникнут и постепенно будут расширяться, частично сливаясь, сообщества добросовестных людей, считающих других людей «своими» и доверяющих им просто по факту принадлежности к этому сообществу. Это приведет к фантастическому росту эффективности «среднего класса» – как в повседневной, так и в коммерческой, и в политической сферах деятельности.

Внутренняя солидарность будет дополнена несравнимо более тесной, чем у бизнеса, связью «среднего класса» с обществом в целом и массами малобеспеченных людей. Это качественно облегчит артикуляцию протеста, формулировку и трансляцию конкретных требований и в целом всю политическую деятельность.

Принципиально важно, что относительная близость «среднего класса» к народу будет дополнена его достаточно высоким интеллектуальным потенциалом. В результате большинство специалистов, непосредственно развивающих протестное движение, и большинство его лидеров станут выходцами именно из него.

Достаточно высокая сознательность и развитая привычка к рефлексии обеспечат (и отчасти уже обеспечивают) представителям «среднего класса» достаточно высокую идеологическую мотивацию, которая, с одной стороны, способствует творческим новациям, а с другой – позволяет осуществлять достаточно значимые проекты с минимальными затратами средств, за счет бесплатной, инициативной работы многих высококвалифицированных специалистов.

С другой стороны, объективная близость «среднего класса» к представителям бизнеса, в том числе достаточно крупного (ведь они непосредственно на этот бизнес и работают), обеспечивает относительную простоту поиска денег на те или иные проекты и создает реальную возможность получать быстрое финансирование тех или иных акций. Кроме того, в среде представителей «среднего класса» политически значимые средства могут быть собраны и без привлечения бизнесменов – просто «по знакомым».

К другим преимуществам рассматриваемой категории населения следует отнести и наработанную ею достойную айкидо культуру уклонения от лобового конфликта при жесткой и последовательной реализации своих интересов. Ведь представители «среднего класса» привыкли иметь дело с заведомо более сильными конкурентами. За полтора мучительных десятилетия российских реформ они привыкли работать в условиях гарантированного качественного и количественного превосходства противника и инстинктивно воспринимают эти условия как даже не просто нормальные, но единственно возможные. Представляется, что по мере их вовлечения в политическую борьбу комплекс связанных с этим весьма специфических умений и привычек окажется весьма неприятной для силовой олигархии неожиданностью.