Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Говорили что?
— Ничего.
— Поймите, все ваши недомолвки и попытки скрыть истину приведут вас на соломенный тюфяк в тюремной камере Шатле, где, чтобы заставить вас говорить, к вам применят иные методы. Что вы можете сказать о Миссери?
Поколебавшись, молодой человек, наконец, выдавил из себя:
— Настырный как чесотка. Цеплялся ко всем и к каждому. Расставлял нам ловушки, чтобы мы туда попадались и он бы получил основание выбросить нас на улицу. Понятное дело, чтобы заменить своими людьми. Он угрожал даже господину Шарлю.
— Лакею?
— Да, господин комиссар. Шарлю Бибару. Миссери хотел донести господину, что тот перепродает свечные огарки и фитили, что остаются в доме.
— Быть может, Миссери был честным и не хотел мириться с нарушениями?
Прыщавое лицо свидетеля покраснело от возмущения.
— Это он-то честный? Да он был в сговоре со всеми поставщиками и наживался на них! Брал взятки и комиссию за каждую поставку, лишь бы округлить свою мошну, да еще и на черный день откладывал. Словно ему мало состояния жены! Мог хотя бы ее оплакать! Так нет, тут же утешился.
— Что вам известно об этом наследстве?
— То, о чем все говорят. Жена завещала ему все свое состояние, но при условии, что после смерти Миссери оно вновь вернется в ее семью. Если, разумеется, тот вновь не женится и не заведет детей.
— Благодарю вас за это уточнение. Постарайтесь точно вспомнить, что и когда вы делали сегодня утром: мы с вами еще поговорим об этом.
Парень исчез, словно за ним гнались не менее сотни чертей. Ему на смену с важным видом вошел Прованс.
— Господин комиссар, доктор просил вам передать, что господин Миссери пришел в сознание.
Николя и Бурдо поспешили за лакеем, проводившим их в противоположное крыло особняка Сен-Флорантен. Инспектор с любопытством изучал замысловатую планировку особняка. Прибыв на место, они отослали лакея. Дворецкий сидел в кровати, прислонившись спиной к подушкам; на груди его белела повязка из полос, оторванных от его рубашки. Глаза его были закрыты, голова поникла. Доктор Жевиглан одной рукой щупал ему пульс, а другой подносил к носу флакон с нюхательной солью.
— Мне сообщили, что ваш пациент пришел в сознание, — заявил Николя.
— Я тоже так думал, — ответил врач, — но, едва открыв глаза, он впал в прострацию. Похоже, просветление было кратким. Он никак не может вырваться из объятий сна.
Тут дворецкий чихнул, открыл глаза, но, ослепленный ярким светом, снова их закрыл. Зайдясь в приступе кашля, он застонал и схватился за раненый бок. Постепенно дыхание его успокоилось. Тем временем Бурдо тщательно обшаривал все закоулки комнаты, а когда врач повернулся к нему спиной, он, подмигнув комиссару, взял из ящика комода несколько вещиц и сунул их в карман. Воистину, инспектор — незаменимый помощник. Поймав одобрительный взгляд Николя, Бурдо продолжил обследование. Миссери открыл глаза и с удивлением посмотрел на окружавшие его лица.
— Мне плохо, — вязким голосом произнес он.
Николя почувствовал непривычный запах, исходивший изо рта дворецкого.
— Что вы делаете у меня в комнате? — продолжил Миссери. — Что случилось?
Седая щетина на щеках старила его красивое мужское лицо с резкими выразительными чертами. Редкие волосы венцом окружали начинавшуюся ото лба лысину, благодаря которой лоб казался выше. Взгляд затравленного зверя перебегал с одного лица на другое. Казалось, дворецкий что-то судорожно вспоминал и, пытаясь себе помочь, кусал губы; видимо, рассудок еще не полностью вернулся к нему.
— Любезный, — начал доктор, — постарайтесь напрячь память. Надеюсь, вы помните, что вас нашли…
Николя сжал руку доктора, и тот сразу умолк.
— …спящим и раненым, — продолжил Николя. — Я комиссар полиции Шатле. Можете вы нам объяснить, что произошло?
— Я не знаю, — ответил дворецкий. — Я лег очень поздно, и вот — на тебе! Кто-то напал на меня во сне?
— Сделайте над собой усилие, — проговорил Николя, — и попытайтесь подробно вспомнить все, что вы делали накануне вечером.
— Господина герцога не было дома. Он уехал в Версаль, к королю. Госпожа, как это часто с ней случается, почувствовала легкое недомогание и не стала ужинать. Около одиннадцати часов я совершил обход дома, потом поднялся к себе и лег спать.
— Вы спускались в кухню?
На лице раненого не отразилось никаких эмоций.
— У меня не было на то причин, огонь погасили еще в субботу. Поэтому я сразу направился к себе.
— С подсвечником в руках?
— Да, с тем, что сейчас стоит на бюро.
— А потом?
— Я разделся, задул свечу и лег спать.
— Свечу в подсвечнике?
— Разумеется.
— Где он стоял?
— Вон там.
И он указал на стоявший слева у изголовья небольшой столик маркетри, наполовину скрытый пологом кровати.
— А каким образом он оказался на бюро? — спросил Николя. — Вы его перенесли?
Миссери покачал головой.
— Тогда, может, вы, доктор?
— Конечно, нет.
— Продолжайте, — произнес Николя.
— Я заснул.
— К вам никто не приходил?
В ответе дворецкого он уловил едва заметное колебание.
— Никто.
— Доктор, — сказал Николя, — могу я побеседовать с вами наедине?
И, оставив раненого под присмотром Бурдо, он увлек доктора в коридор.
— Как вы считаете, его рана, которую вы оцениваете как чистую и без признаков воспаления, могла привести к большой потере крови?
— Странно, что вы задаете такой вопрос, — ответил врач. — Только что, меняя повязку, я снова осмотрел порез. Не повреждено ни одного важного кровеносного сосуда. Кровотечения не было. Хотя панталоны больного, действительно, пропитались кровью.
— Я это заметил. Но отчего он потерял сознание?
— О! Не ломайте над этим голову: многие люди от природы столь чувствительны, что падают в обморок от любого пустяка. Кто знает! Во всяком случае, наш больной, если судить по его ответам, нисколько не похож на человека, пытавшегося себя убить.
Они вернулись в комнату.
— Как случилось, сударь, что вы легли спать одетым?
Дворецкий принялся ощупывать себя, словно впервые обнаружил на себе одежду.
— Не понимаю. Вчера вечером я надел чистую и выглаженную ночную рубашку.
— Однако ее нигде нет, — заметил Бурдо.
Реплика инспектора напугала Миссери.
— Сударь, в каких отношениях состояли вы с Маргаритой Пендрон, горничной герцогини де Ла Врийер? — задал вопрос Николя.