– Да-а… – подтвердила Грета, допивая чай. – Я точно видела, как он что-то делает, убеждая людей, что его тут нет, отпирает двери без ключей и все такое. Уверена, что, если вы как следует попросите, он пойдет с вами в музей и поможет вернуть эти книги на место.

Он не до конца поверил, но все-таки кивнул.

– Может, вы и правы. Не то чтобы у меня сейчас был большой выбор. Если я не хочу потерять работу.

– Вот и я о том же думаю. – Грета невесело ему улыбнулась. – Ох, что за мерзкая гадкая каша тут заварилась! Огромное спасибо за чай, мистер Крансвелл…

– Август, и на «ты». И не за что. Хочу посмотреть, что есть на завтрак. Пожелания будут?

Она улыбнулась искренней широкой улыбкой, так что Крансвеллу перестало казаться, что вообще все идет наперекосяк, – и сказала:

– Бекона бы. Побольше бекона и как минимум одно яйцо.

* * *

Спустя некоторое время, придав себе чуть более презентабельный вид и хорошенько подкрепившись, Грета Хельсинг негромко постучала в дверь к Варни. За ней тихо зашевелились, и благозвучный, хоть и довольно слабый голос произнес:

– Войдите.

Грета вошла. Он лежал точно так же, как в прошлый раз: подоткнув под себя подушки, с разметавшимися спутанными волнами полуседых волос, но щеки у него стали чуть менее бледными, что радовало.

– Доброе утро, сэр Фрэнсис. Как вы себя чувствуете?

Когда она подошла к кровати, Варни поднял взгляд на нее. Грета подумала, что глаза у него и правда металлические: отлично описаны в том ужасном романе как «полированное олово». Она не была полностью уверена в своем первом впечатлении, но теперь увидела это ясно как день: зрачки у него были темного, сияющего серого цвета, словно поблекшее зеркало, и при движении ловили и отражали свет. Ей стало любопытно, чем вызван этот эффект и является ли он частью специфически вомпирской физиологии. Как и прекрасный голос. Это какое-то особое строение гортани, свойственное всем представителям данного вида, или же особенность самого Варни?

– Определенно бывало и хуже, Доктор, – сказал он так, что она ясно расслышала заглавное «Д». – А как вы сами? Насколько я понял со слов Ратвена, вы вчера вечером пережили пугающее нападение. Я очень надеюсь, что вы серьезно не пострадали.

Грета пожала плечами, снова делая над собой усилие, чтобы не потянуться к повязке на шее. «Серьезно не пострадали…» Он говорил так любезно – а она снова остро ощутила, что на ней джинсы и довольно поношенный свитер, а не воланы и кружева, которых словно требует этот дом и его обстановка. Вампиры и причудливые наряды просто идеально сочетались – тут уж ничего не поделаешь.

– Со мной все в порядке, – ответила она. – Дага меня только чуть оцарапала, а то, что на ней было, похоже, не причинило такого вреда, как вам. Под язык, пожалуйста.

Присев на край кровати, она вручила ему термометр.

Варни чуть сузил глаза, переводя взгляд с ее лица на шею, задержавшись на небольшой марлевой повязке, закрепленной на порезе, однако термометр принял послушно. Зубы у него были такими же белоснежными, как у Ратвена, однако прикус немного другим: верхние зубы перед клыками и сами клыки были чуть удлиненными. Вряд ли она забудет, как эти зубы ощерились на нее, когда она вывела его из лихорадочного забытья. Такое не может не остаться в памяти.

Термометр пискнул, и Грета забрала его посмотреть показания, радуясь как поводу отвлечься, так и самим цифрам.

– Очень неплохо, – объявила она. – Температура снизилась до двадцати восьми, а это намного лучше, чем было. Спали хорошо?

Варни поднял руку и бессильно ее уронил. Интересно, он сознает, какую картину собой представляет? Однако Грета вынуждена была признать, что этот жалкий жест был весьма действенным – вне зависимости от того, был ли он преднамеренным.

– Наверное, да, – проговорил он утомленно. – Никаких снов я не помню.

Клиническая картина тоже демонстрировала явное улучшение – по крайней мере, на данный момент. В шевелюре у него стало меньше седых волос и больше темных, что она уже прежде наблюдала как показатель улучшения состояния у нескольких видов сверхъестественных существ.

– Ну, похоже, сон пошел вам на пользу, – сообщила она. – Хочу снова посмотреть на рану, а потом мне надо будет поехать в приемную, но, скорее всего, я сумею привезти вам немного нужной крови.

Она склонилась над ним, от души радуясь тому, что волосы у нее ради разнообразия ведут себя прилично и не выбиваются из небрежного хвоста. Затянутыми в перчатки пальцами она бережно отделила пластырь, удерживавший марлю у него на ране, и опять обратила внимание на решетки шрамов, один на другом: записки довольно бурной жизни… Снова подумалось: «Масса проигранных дуэлей?»

Наконец пластырь отлип, она сняла марлевую подушечку, открывая рану, – и невольно улыбнулась при виде явного улучшения. Воспаление значительно уменьшилось, опухоль спала, а на концах крестообразного пореза уже появился струп, которого еще несколько часов назад не было.

– Прекрасно! – сказала она, отстраняясь и складывая использованную повязку аккуратным квадратиком. – Намного лучше. Я очень рада.

Варни скосил глаза на рану, явно удивился и снова посмотрел на нее. Грета и раньше сталкивалась с такой реакцией и понимала, что любому другому рана по-прежнему будет казаться довольно-таки неприятной, однако ей самой этот интенсивный процесс заживления принес глубокое облегчение.

– Ваш организм вполне удовлетворительно справляется с собственным восстановлением, хоть и гораздо медленнее, чем вы привыкли, – сообщила она ему, вскрывая стерильный перевязочный пакет. – Рана должна полностью закрыться предположительно к завтрашнему утру, и после этого вам можно будет вставать и начинать двигаться… но, спешу уточнить, в щадящем режиме.

Грета закрыла рану свежей повязкой, даже не сочтя нужным смазывать ее мазью, и встала, продолжая улыбаться.

– А пока у вас нет никаких пожеланий, помимо крови? Какой-нибудь особый чай? Занимательное, хотя и не познавательное, чтиво?

Он уставился на нее, а потом довольно неожиданно улыбнулся в ответ.

– Э… ну… доктор Хельсинг сказала, что вы бухгалтер.

– Совершенно верно. А что, вам он нужен?

– Нет. Я… я просто… э…

Крансвелл растерянно замолчал.

Фаститокалон чуть улыбнулся своим мыслям и на ходу ссутулился, глубже уходя в одолженное пальто. Ему приходилось тратить силы (хоть и совсем небольшие) на то, чтобы окружить их полем незаметности. Большую часть сил ему предстояло потратить на то, чтобы спрятать Крансвелла и бесценную ношу у него под курткой от охранников музея.

– Вы просто любезно поддерживаете беседу, а еще пытаетесь понять, почему я способен создавать магию, как я полагаю.

– А вы при этом не читаете мысли?