бы увидеть вас, а потом перейти к обсуждению вещей, что хуже смерти. Глаза в глаза.

— Хорошо. Ты сама попросила, — наконец, он срывает с меня ленту.

Открываю глаза, привыкая к новым ощущениям. Первое, что бросается в глаза — его ноги и начищенные до блеска туфли, словно он заглянул проведать свою зверушку по пути на светский прием.

Неизвестный развернут ко мне спиной, и пока я могу оценить лишь его высокий рост, широкие плечи и мужественную фигуру с узкими бедрами. Но куда больше меня захватывает не мужчина, а фон, на котором он выделяется.

Меня будто под дых ударили. Кислород мгновенно заканчивается в легких. Отчаянный крик собирается комом в горле. Нервно оглядываюсь по сторонам, зрение не может зацепиться за какую-то одну из картин, являющихся моими зеркалами.

Моими отражениями. Нарисованными версиями меня в совершенно разных локациях, обстоятельствах, позах. Здесь, по меньше мере пятьдесят картин с девушкой чертовски похожей на меня, и даже когда мой взгляд цепляется за ее изображение с дальнего ракурса, понимаю, что это, черт возьми, я.

С ума сойти можно. Вот теперь я начинаю думать, что все-таки это не ошибка. А мужчина — одержимый мною фанатик, что долгие годы ждал, когда я споткнусь, чтобы похитить меня.

И от этой мысли уже тошнит. Ужас овладевает каждой клеточкой тела, но я стараюсь держаться изо всех сил, привыкла быть бойцом. Я — сильная. Ему никогда не загнать меня в рамку жертвы, а именно в нее он пытается меня поставить.

Наверное, пугает то, что он действительно меня не убьет. Годы в одержимой тюрьме психопата — это гораздо хуже, он прав.

— Убейте меня, пожалуйста, — чеканю по слогам, с долей иронии, за которой плохо скрывается страх и ужас. Дыхание меня выдает. Пот меня выдает. И эта дрожь, проклятая изнутри.

— Я только что достал тебя из-под земли, Эмили. Тебе пока рано возвращаться туда, — он разворачивается ко мне, и почему-то я отчаянно хотела, чтобы этот момент никогда не наступил.

Я боюсь вспомнить его. Боюсь, что он говорит правду.

И что я знаю его. Что у меня есть параллельная жизнь, о которой я просто забыла. Потерять контроль над собой, над своей личностью — вот что действительно хуже смерти.

Арктический, но такой манящий холод его пронзительных глаз вызывает во мне бурю эмоций. Их цвет — зеркальная гладь омута памяти, в который я бы хотела нырнуть с головой, но мешает страх. Страх никогда не выбраться.

Они нечитаемые, но далеко не пустые. Слишком нереальные, чтобы принадлежать обычному человеку. Мужчина, наделенный дьявольской привлекательностью и убийственной энергетикой априори не может быть человеком.

У незнакомца аристократические черты лица, какими не может похвастаться даже Ален Делон в юности. И мне трудно определить его возраст, поскольку уверена, что из-за вечной полу ухмылки и полного отсутствия других эмоций, морщинка у губ — это все, что ему грозит до глубокой старости.

Удивительно, но он совсем не похож на художника. Скорее, на игрока в покер или шахматиста, что с отстранённым видом строит свои каверзные планы по захвату противника.

Да только с чего он взял, что этот противник — я? Почему именно меня нужно было захватывать?

Молчание усиливает невидимые удары молний между нами, но я первая нарушаю его:

— Я вас где-то уже видела. Правда?

— О да, Эмили. Ты видела меня, — он наклоняется ко мне ближе, поддевая подбородок так, словно я его ручная кошка. — Скажу больше: ты кончала подо мной. Много раз. Целую вечность.

Ну это уже совсем бред, хотя из его уст звучит чертовски убедительно! Взволнованно облизываю пересохшие губы, что мгновенно утратили влагу после его последних слов.

— Кто вы, черт возьми? — едва открывая рот, выдыхаю я.

— Я твой муж, Ми, — он ласково проводит по моим губам, вновь скривив губы в своей фирменной усмешке. — Добро пожаловать домой.

Выдержав драматичную паузу, он добавляет:

— Мы можем перейти на «ты», также быстро, как перейдем к исполнению тобой супружеского долга, — он говорит, а я не понимаю: фанатик издевается или говорит серьезно.

Я не перенесу насилия. Для меня нет ничего унизительнее и омерзительнее, чем секс по принуждению. Я слишком хороша, чтобы быть использованным телом для секса.

— Но у меня нет никакого мужа и никогда не было, — выдыхаю, оказавшись в эмоциональном тупике.

Почему этот безумец говорит о том, что я его жена таким тоном, будто это чертова правда? Возможно ли такое? Возможно ли, что я очень сильно ударилась головой и забыла огромную часть своей жизни?

Мысли пляшут в беспорядочном хаосе, пытаюсь примерить на себя роль некой Эмилии, восстановить хоть какую-то возможную хронологию жизненных событий, но сделать это — все равно, что поймать сон сразу после пробуждения. Невозможно и бессмысленно, ведь он утекает в глубины подсознания, словно песок сквозь пальцы. Как бы сильно не старалась — мне тяжело удерживать свои воспоминания.

Мне стоит проанализировать, что я помню из самых последних событий. Это была авария, или скорее падение в машине с обрыва… Я находилась с группой людей, выступающих со мной в одной труппе. Мы были на гастролях и перемещались из одного города в другой, дорога пролегала через обрывистый серпантин. Я помню резкий занос. Все тело сгруппировалось, когда машина пробила легкий защитный бордюр на краю. Дальше, все произошло мгновенно: быстрое падение, мощный удар и дальше пустота.

Я даже не успела подумать, о том, что сейчас умру.

Я должна быть мертва, но выжила…

Может быть, этот безумец и подстроил аварию, чтобы забрать меня в плен и использовать как игрушку для секса? Потому что очень похоже на то, что этот привлекательный мужчина, представляющийся моим мужем, на самом деле никто иной, как коллекционер миниатюрных и гибких блондинок. Иначе зачем ему столько картин с моими копиями?!

Но в том, что все было именно так, как выдала моя память, я очень сильно сомневаюсь как минимум, потому что незнакомец с такой уверенностью рассказывает о том, что у меня совершенно другая жизнь.

И почему-то, к своему большому удивлению, допускаю, что он частично может говорить правду.

— Какой сейчас год? — пытаюсь докопаться до истины, но считываю по лицу так называемого мужа, что раскрывать карты он мне не собирается. Держать в неведении и мучить, играть с моим разумом — вот его цели, что сейчас лежат на поверхности, а вот то, что глубже…пугает меня так, что дышать невыносимо.

— Попробуй вспомнить, Эмили. Сама, — мужчина обхватывает мой подбородок, до боли сжимая скулы пальцами.

Я уже жалею о том, что