В начале января 1906 года Маннергейм, после большой медицинской комиссии, получил двухмесячный отпуск для лечения обострившегося ревматизма. Он поехал на родину в Финляндию и там участвовал в последнем сословном представительном собрании баронской ветви Маннергеймов.

Китайский Туркестан

16 марта 1906 года из канцелярии генерал-губернатора Великого княжества Финляндского в Гельсингфорсе полковнику Маннергейму вручили предписание Главного управления Генерального штаба с требованием прибыть 20 марта в Петербург и в 10 часов утра явиться к генералу от инфантерии Федору Федоровичу Палицыну.

Встреча с генералом, который всегда был дружески любезен с полковником, прошла как-то странно. Сухо пожав руку Маннергейма и остановив его рапорт, Палицын, разбирая бумаги на столе, спросил о войне. Без внимания выслушав рассказ, он сказал: «Относительно вас, барон, принимается важное решение, о котором вы узнаете через девять дней».

Русско-японская война сильно изменила былые взгляды и суждения Маннергейма — они стали более прогрессивными. Он очень хотел активно использовать в армейской жизни свой опыт, полученный на полях сражений в Маньчжурии, но город, с которым были связаны все его надежды, оказался неисправимым рабом старых привычек и традиций.

Наконец наступило 29 марта 1906 года. В огромном кабинете Палицына находились начальник 2-го Азиатского отдела Генштаба генерал-майор Васильев и начальник 4-го Туркестанского отделения полковник Цейль. Палицын, подойдя к столу, где лежала большая карта Дальнего Востока, сказал: «Генеральный штаб очень волнует положение на южных границах России. Китайские реформы превратили Поднебесную в опасный фактор силы. Возможна война, и начнется она в Туркестане, а у нас мало сведений о провинциях Западного Китая. Густав Карлович, вам предстоит совершить строго секретную поездку из Ташкента в Западный Китай, провинции Ганьсу, Шэньси. Продумайте маршрут своего похода и согласуйте его с генералом Васильевым. По всем организационным вопросам обращайтесь к полковнику Цейлю…» Немного подумав, Маннергейм сказал, что гордится доверием Генерального штаба. Однако он сомневается, сможет ли выполнить ответственное задание императора. «Даю вам, барон, два дня, чтобы подумать». Через день Густав дал свое согласие на участие в экспедиции и попросил два месяца, чтобы собрать необходимые для похода сведения. Разрешение было получено.

Маннергейм был очень воодушевлен этим серьезным заданием, которое продолжало традиции его семьи, заложенные знаменитым исследователем Нильсом Норденшельдом.

Научно-теоретическую подготовку к азиатской экспедиции он начал с Петербурга. По рекомендации действительного члена Русского географического общества генерала от инфантерии Бильдерлинга и генерал-майора Васильева Маннергейм получил доступ к фондам и материалам Музея антропологии и этнографии, а также отдела этнографии Русского музея. По его заданию Публичная библиотека и библиотека Русского географического общества делали подборки специальной литературы. Библиотека Генштаба познакомила Густава с закрытыми для печати отчетами об экспедициях в Среднюю Азию генералов H. М. Пржевальского и М. В. Певцова. Состоялась встреча с исследователем Центральной Азии П. К. Козловым. Труд был титанический. Забыв друзей и знакомых, Маннергейм работал по 10–12 часов в день, не прерываясь на обед и садясь за обеденный стол только вечером.

В Гельсингфорсе активный труд полковника продолжался. Карл Доннер помог Густаву установить контакты с Финно-Угорским обществом, которое подготовило рекомендательное письмо. Фонд Антелля, чтобы пополнить коллекцию финского Национального музея, выделил Маннергейму финансовую помощь. Дальнейшую этнографическую подготовку Густав получил в Стокгольме у своего двоюродного брата Эрланда Норденшельда, известного исследователя племен Южной Америки.

Возвратившись в столицу 10 июня 1906 года, Густав через два дня принял участие в большом секретном совещании У генерала Палицына, на котором были утверждены маршрут, снабжение и финансирование экспедиции, определен порядок и каналы передачи информации в Петербург через отца Маннергейма. Густав был недоволен тем, что его включают в состав экспедиции французского социолога Поля Пеллио. Правда, вскоре по решению Николая II экспедиция Маннергейма приобрела самостоятельный статус.

19 июня 1906 года полковник Маннергейм, взяв с собой 490 килограммов багажа, тронулся в путь. Не задержавшись в Москве, Густав через два дня был в Нижнем Новгороде. Затем Казань, Саратов. И вот рано утром 28 июня перед взором восхищенного барона как бы из воды стала вырастать Астрахань. Маннергейм выразил желание немного познакомиться с городом. И — вновь палуба парохода. Быстро пролетели дни перехода по Каспийскому морю. Шумное и жаркое Баку, африканское пекло Красноводска и несколько суток, проведенных в раскаленном как печь, душном и грязном вагоне.

Наконец вечером 5 июля показался светлый вокзал Ташкента и шумный извозчик привез полковника в гостиницу с громкой приставкой «люкс». На другой день Маннергейм посетил штаб военного округа, где его принял командующий. Состоялась любезная беседа, но новых инструкций, которые касались бы экспедиции, Густав не получил.

В оперативном отделе штаба Маннергейма познакомили с полковником Лавром Корниловым, знатоком Средней Азии, великолепно владеющим тюркским, персидским и китайским языками. Недавний делопроизводитель Генштаба, он быстро продвигался по служебной лестнице. Офицеры вспомнили минувшую войну. Оказалось, что на фронте они были соседями. Кавалерийский дивизион подполковника Маннергейма во время рейда на Инкоу прикрывал полки 1-й стрелковой бригады, где Корнилов был начальником штаба. К сожалению, лично встречаться им в то время не пришлось.

Сбор снаряжения, в комплектации которого очень помог Корнилов, задержал Маннергейма на восемь дней в Ташкенте, откуда он выехал в Самарканд за назначенными для участия в экспедиции казаками 2-го Уральского казачьего полка.

Командир полка полковник Сергей Кудрявцев любезно принял Маннергейма и долго вместе с ним подбирал кандидатуры казаков. Выбор остановился на Игнатии Юнусове и Шакире Рахимжанове. Они оба хорошо говорили по-киргизски, имели прекрасных лошадей и хорошее снаряжение. Густав с казаками выехал по железной дороге в город Андижан, а оттуда, на лошадях, в город Ош. «Закупив несколько лошадей на ярмарке в городе Узгене, — писал Маннергейм, — среди которых были старые и неважные», и заготовив нужное снаряжение, экспедиция 29 июля 1906 года тронулась в путь.

Пройдя через Талдынский перевал, барон и его спутники 14 августа перешли русскую границу и через три дня прибыли в город Кашгар. Всю экспедицию Густав вел дневник. Его простой, очень выразительный и живой слог, без труда передающий самые тонкие оттенки чувств и ощущений, образные и скрупулезно-точные описания событий, мест и встреч, — все это сделало дневники Маннергейма литературным явлением, хотя его автор отнюдь не был любителем изящной словесности.

Густав писал: «В Кашгаре я простоял вторую половину августа и первую сентября. Мне пришлось прикупить лошадей и нанять трех человек: одного для разведок, одного — повара, а другого для ухода за вьючными лошадьми, взамен казака Юнусова, который был отправлен в полк. Я старался использовать продолжительное пребывание в Кашгаре и усиленно занимался китайским языком. К тому меня вынуждала невозможность найти хотя сколько-нибудь удовлетворительного переводчика».