Котенок снова подает голос, теперь уже не тихий,  а очень требовательный.

- Жрать хочет, - переводит Дэн. - Есть у тебя дома молоко?

- Молоко есть, но к нам её нельзя - у сестры жуткая аллергия на шерсть.

А я не люблю кошек, добавляю мысленно, но озвучивать свою нелюбовь не стремлюсь. Зачем давать ему лишний повод разочароваться во мне?

- Ну от того, что ты ее покормишь, твоя сестра не умрет?

- Наверное, нет. Хотя есть идея получше, - соображаю я. - Идем.

Мы поднимаемся на мой этаж и я звоню в дверь по соседству с нашей. Мне открывает Аня, но все соседки по "студенческой коммуналке" зовут ее Анечка Сергеевна - за серьезность и круглые очки, наверное. Нам везет - Анна заядлая кошатница и очень скучает по оставленному дома пушистому персу Адонису.

- Привет, - тянет она удивленно, но тут же осекается, увидев даже не Дэна, а котенка в его руках. - Ой, какая маленькая. Ну-ка дайте мне.

И она забирает кошку, гладит ее, спрашивает, откуда она взялась - не у нас спрашивает, у котенка, - и что же ей теперь с ней делать. Я понимаю, что эти двое нашли друг друга, и за судьбу ничейного зверя можно не переживать. Продолжая ворковать с подкидышем, Аня зовет Лельку и просит ее принести кошке молока. Та задерживает изучающий взгляд на Дэне, но удаляется на кухню, откуда очень быстро возвращается с молоком в фарфоровой чашке и остается, но не потому, что тоже любит кошек. На активно лакающую счастливицу она даже не смотрит, она не сводит глаз с Дэна, который все это время стоит позади меня и молчит. Я чувствую себя очень неловко, буквально ощущаю, как горят мои щеки, уши и даже кожа головы.

Лелька приглашает нас войти - ну не в подъезде же стоять! - и мы вторгаемся в не очень просторную прихожую. Непонятно зачем. Ладно я, но почему Дэн не уходит, обрекая себя на неизбежные смотрины? За пару минут успел так прикипеть к бездомному животному, что не хочет уходить, пока не убедится, что ту накормят и обогреют? Всё же мне так и не удалось его разгадать… И теперь уже вряд ли удастся.

Я старательно избегаю встречаться глазами с красноречивым взглядом Лельки, но понимаю, что потом меня все равно ждет допрос с пристрастием, или завтра на пробежке, или позже, но разговора по душам не избежать.

- Как думаешь, - спрашивает Анечка Сергеевна у Леонеллы, - Альбина согласится оставить кошака?

- Это кошка, - впервые подает голос Дэн.

Северянка кивает, но смотрит на сестру хозяйки квартиры.

- Фиг знает, - пожимает та плечами. - По настроению. В детстве кот у них был.

- Я ей уже и имя придумала…

- Какое? - интересуется мой спутник.

- Лаки. Везучая она однозначно.

Уже почти два часа ночи, а я еще только мою голову - засиделась с домашкой и изучением очередной тысячи слов по новой теме для Инглиша - после нанесения на волосы чудодейственной маски собственного приготовления. Мама - ярая приверженница натуральных средств по уходу и нас с Алисой приобщает к натурпродуктам, но, признаться, с переменным успехом. Мы даже не пытаемся спорить, что эффект от этой маски значительно превосходит любые новомодные покупные средства, но процесс ее приготовления, сложность нанесения и длительность держания на голове делает ее непригодной для постоянного использования. Лично мне для нее нужно соответственное настроение.

Высушиваю волосы полотенцем, заматываю их в него жгутом и надеваю любимую пижаму. Брючная розово-серая с милахой медвежонком, она мне давно коротка - это уже не штаны, а бриджи, - но менять на другую наотрез отказываюсь. И родители, и бабушки-дедушки, и даже подруги, которым доводилось видеть меня в пижаме, дарили мне новую, ошибочно полагая, что она мне нужна, но я упрямо ношу свою старенькую. Спать я в ней все равно не сплю, используя, скорее, как банный халат или домашнюю одежду.

Заходя в комнату, слышу приглушенную мелодию звонка на телефоне, привычно покоящемся под подушкой. Мысленно удивляюсь, кто может звонить в столь позднее время, и с любопытством смотрю на дисплей - Вика. Удивление усиливается - за два с половиной года тесного общения ночью она еще никогда мне не звонила. Нажимаю "ответить", успевая при этом заметить в строке уведомлений галочку неотвеченного вызова - этот звонок явно не единственный. Видимо, пока я зависала в ванной, Виктория не первый раз пытается до меня дозвониться.

- Алло, - говорю почти шепотом - Алиска не услышит, но вот родители могут вполне, пусть и из другой комнаты. Звукоизоляция в новых домах так себе.

На том конце слышу громкую музыку, гулкий шум на ее фоне и чьи-то рыдания.

- Кииииир, - всхлипывает Вика в трубку, едва не оглушая меня. - Кир, что мне делать? Как он мог, Кир?

- Кто мог? Что случилось? - из-за шума в ухе и беспокойства за ревущую подругу, я машинально повышаю голос.

- Я же… - рыдания. - А он пришел и… - снова рыдания. - Даже не разобрался. Я же ничего… вообще!

- Вика, - я начинаю терять терпение, - если ты хочешь, чтобы я что-нибудь поняла, прекрати ныть и говори по существу.

- Можно я приеду к тебе? - подавив судорожные всхлипывания, спрашивает она наконец.

- Куда ко мне? - опешиваю я. - Домой? Ты на часы смотрела? Уже ночь вообще-то, и у меня все спят.

- Пожалуйста, Кир. Мне некуда идти. Меня отец из дома выгнал. Опять сорвался и… - она снова начинает рыдать.

Я понимаю, что значит "опять сорвался" - отец Вики военный подполковник с жесткой внутренней дисциплиной иногда сходил с катушек и на некоторое время уходил в себя, но не один, а в компании со старым добрым Джеком. Для меня это всегда было дикостью. Мы все знали Свяжина Всеволода как красивого статного мужика, образованного и ориентированного на молодежь - с Викой и ее младшим братом он всегда вел себя на равных. Сильно не баловал, но и в ежовых рукавицах не держал, позволяя больше, чем обычно позволяют родители подросткам, включая моих. И в то, что время от времени этот идеальный мужчина и отец может так опускаться, поверить было трудно. Это случалось нечасто, но все же регулярно, и в такие дни Вику мне было искренне жаль. Хотя она чаще всего относилась к этому философски и даже умудрялась извлекать из отцовых запоев выгоду для себя. Он давал ей деньги и забывал об этом, на несколько дней они с братом были предоставлены сами себе, и, приходя в себя, отец первое время чувствовал себя виноватым и ни в чем им не отказывал.

Поэтому я крайне удивлена, что он мог выгнать дочь из дома и даже не сразу ей верю.

- Как это выгнал?

- Ну как выгоняют? Вытолкал за дверь, - моя непонятливость выводит одноклассницу из себя и она даже перестает рыдать.

- А ты где?

- В такси еду. Я уже вообще-то в твоем районе. Говори адрес.

Ошарашенная ее напором, я не возмущаюсь и не возражаю, послушно назвав ей свой адрес, Вика повторяет его за мной, видимо, для водителя, и через минуту сообщает: