Когда две женщины на обочине, идущие навстречу колонне в больших цветастых платках, неожиданно вскинули автоматы, скрываемые до этого в полах одежды, и открыли огонь, Диденко чуть с дуба не рухнул. Он ждал нападения каждую секунду, но все случилось крайне внезапно. Противнику все-таки удалось вогнать его, самого старшего мичмана, в ступор. Уроды. Он едва успел пригнуться. Водитель не успел. Беднягу бешеные бабы изрешетили пулями.

Чтобы не останавливать движения колонны, старший мичман перехватил руль, открыл дверь и вытолкнул труп прочь, а сам сел на его место. Некрасиво, конечно, но под пулями водителю все фиолетово, а Диденко еще пожить хочет. Он растер бампером и кабиной обеих баб по стене. Крики сквозь скрежет были настолько душераздирающими… ну как в фильме ужасов, честное слово, аж старшего мичмана на мгновение заклинило от экстаза, но он калач тертый, баранку из рук по такому поводу не выпустит.

В соответствии с маршрутом дальше колонна должна была повернуть налево, но Дед забыл об этом и в пылу боя продолжил двигаться прямо.

Навигатор, расположенный на приборной панели, выбрал другой маршрут и начал что-то говорить по-французски. Мичман не понимал ни хрена. Его машину и солдат в кузове стали поливать сверху из автоматического оружия. Его задачей было на данный момент только одно: убраться из-под обстрела.

Татаринов по рации:

– Куда прешь, Диденко! Налево! Налево, забирай! Поворот проскочил!

Это не было оправданным маневром, все получилось по наитию. Бандиты ждали, что колонна будет поворачивать, так как вперед им ну никак не проехать, там через метров двести тупик, а тут первые две машины тупо пролетели дальше, в результате чего два пулемета русских, установленных в кузовах, и несколько солдат оказались выведенными на время из-под обстрела. Части боевиков пришлось перебегать по крышам, чтобы вести огонь по двум проскочившим поворот машинам.

Морпехи среагировали на самом деле достаточно быстро, а после того как оправились от первоначальной легкой встряски, начали отвечать прицельным и плотным огнем.

Мичман сообразил, что, если он уведет и дальше за собой вторую машину, то огневая мощь колонны значительно ослабнет. Поэтому он ударил по тормозам так, что визг было слышно на другом конце улицы.

Теперь машина Татаринова была головной.

– Прикрывай нас, Диденко! – приказал кавторанга.

– Есть прикрывать!

Как только машина командира повернула, перед ними открылась известная картина из завала камней и кирпичей. Рукотворная куча мусора на асфальте более полутора метров высотой не преодолевалась никак. Ни с разгону, ни на первой передаче.

Колонна попала в ловушку намного раньше, чем это поняли морпехи. Зная улицы, местные просто развели их.

Татаринов с переполнявшей его внутри злобой осознал бесполезность попытки тарана. Баррикада выдержит.

Видя, что их зажали, командир вывалился из машины и приказал остальным покинуть транспорт.

Отстреливаясь, солдаты рассыпались за машинами. Огонь с крыш был плотным, почти ураганным. Сидящие в кузовах пулеметные расчеты делали все, что могли, но по ним били почти в упор.

Татаринов запросил по рации Диденко:

– Что видишь?

– Улица свободна.

– Прямо можешь?

– Могу!

В результате выстрела из подствольного гранатомета кабина второй машины оказалось полностью уничтоженной. Пулеметный расчет убит. Но благодаря боевому опыту Бертолета и Маркони, им удалось спрыгнуть вниз до попадания гранаты. Однако связист схватил осколок и стал бесполезен, так как держался двумя руками за пробитую ногу чуть выше колена. Из раны хлестала кровь, и нужен был ремонт. Но какой там! Им даже голову не давали высунуть.

Выбрав момент, Док, укрываясь за машинами, подбежал к напарнику и утащил его в ближайший подъезд, где стянул жгут так, что у Маркони глаза бы выпали и повисли на ниточках, если б он их руками обратно не вдавливал. Жуть!

В это время звуки перестрелки не утихали, за минуту боевики увидели, что не могут сломить сопротивление морпехов, и, плюнув на груз, начали применять РПГ. Ближайшие к Татаринову машины были раскурочены боеголовками и через мгновения занялись пламенем.

Боевики подбегали к водителям дальних машин, выволакивали их на улицу и расстреливали. По бешеным крикам и ругательствам на неизвестном языке Татаринов понял, что его план сработал.

Налетчики, заглядывая в кузова, не находили там добычи, от чего бесились и испускали тысячи ругательств. Они не стали рисковать с Исмаилом и сочли за разумное погонять лишний раз грузчиков, чем отдавать добро боевикам. Груз оставили только в первых машинах для вида и чтобы прикрываться мешками от пуль.

За наваленными кирпичами на крыше неистовствовал пулемет. Хорошо, что художник за тем мольбертом был не слишком талантлив и большинство пуль посылалось в «молоко», но он очень сильно давил на психику и сковывал действия взвода.

Точно так же, как и майор Кривошеев, Татаринов заорал:

– Балкан!

Автоматический гранатомет начал работать незамедлительно. Тремя выстрелами не только пулеметчик был разнесен в клочья, но и еще двое находящихся рядом боевиков.

Применение эффективного оружия на некоторое время погасило пыл нападающей стороны. После того как боевики поняли, что в машинах ничего нет, их дальнейшие выпады и попытки перестрелять всех, кто находился под ними на улице, уже не имели никакого смысла. Несколько автоматчиков попытались прикончить еще пару-тройку десантников напоследок, но встретили град пуль. Потеряв головы, в буквальном смысле, они были вынуждены отправиться в рай, чтобы больше не мешать русским продвигаться вперед.

Собрав остатки колонны, которая потеряла семь из двадцати машин, Татаринов стал искать пути объезда. Нашли работающий навигатор, который удивительно быстро помог решить задачу.

Вместо оптимального маршрута им пришлось сделать небольшой крюк, но тем не менее они выехали за город к складам раньше, чем вереница менее габаритных машин с мукой. До складов оставалось каких-то два километра.

Строений становилось все меньше. Теперь вместо домов они наблюдали марсианский пейзаж. Выжженная пустыня и невысокие горы километрах в пяти. Кустики жухлой травы и дикая необъятная тоска. Если в городе им попадались и пальмы, и цветники, то залитое когда-то лавовыми ручьями поле ничем подобным похвастаться не могло.

Но открытое пространство было более пригодным для ведения боя. Здесь противник лишался фактора внезапности.

Татаринов кусал губы. Он потерял еще четырех человек убитыми. Если так пойдет и дальше, то долго им не продержаться.

Когда мимо пошли столбы с натянутой между ними колючей проволокой, то на командира снизошло минутное облегчение.

Водитель сообщил, что они подходят к складам.