попытался снова защититься улыбкой. Но вышло неубедительно. Благословил их невнятно (я уже выучил положенную фразу) и поскорее ушел. Нянька едва поспевала за мной, я грубо отослал ее прочь и, наверное, час сидел в комнате. В общем, вел себя, как обиженный ребенок. Чтобы не забивать голову грустными мыслями, пошел бродить по коридорам. И вдруг прямо рядом с туалетом обнаружил лаз. Вернее, просто крохотную темную нишу. Там была узкая щель, в которую удалось с трудом протиснуться. Она несколько раз изгибалась, а потом я вдруг нащупал деревянную лестницу. Спустился по ней и обнаружил выход! Тоже неприметный, скрытый кустами.

Тайный лаз! Какое полезное открытие! Я пополз назад, но в темноте совсем не мог найти ту самую щель на свой этаж. Зато нащупал еще одну лестницу — наверх. Поднялся — и оказался на крыше. С нее открывался отличный вид на сотни метров вокруг. При желании можно было увидеть и дворик стражей, и кухонные печи. Но, главное, я смог обозреть большую часть деревни.

А она не такая уж и деревня. Люди здесь селились широко, кучками. То там с десяток домиков, то тут. Между ними лежали изогнутые прямоугольники полей, кучки деревьев или нагромождения скал. Потому что, оказывается, мы живем в горах. Черные стены виднелись и с севера и с юга. А вдали, в дымке виднелись горы на востоке и западе.

Долина. По дну которой текла речушка. Она, конечно, горная, но именно возле деревни, где уклон был минимален, становилась похожей на равнинный поток: растеклась широким зеркалом, змеей извивалась между неровностей. Даже песчаные пляжи кое-где выглядывали из-под мутно синей юбки. Наша деревня целиком располагалась на южном берегу, ибо северная сторона была более гориста и густо заросла каким-то кустарником.

Бросался в глаза дефицит места. Под огороды и поля использовали каждый свободный пятачок. При этом местами зияли немалые заброшенные пространства. Люди куда-то уехали? Или эти земли почему-то непригодны?

Нет, мне очень нужен язык! Как можно быстрее!

А на следующий день я начал убеждать няньку выйти погулять по деревне. К моему удивлению, это вызвало переполох. Пришла «мать», приперся даже Хозяин, что-то мне втолковывали. Но я был непреклонен. Тогда меня начали обряжать в какие-то громоздкие одеяния с торчащими во все стороны перья, выделили слугу, чтобы прикрывал меня от солнца то ли огромным зонтом, то ли маленьким навесом на палке. А еще меня охраняли аж четверо стражей. Причем, один из них явно был из тех гоготавших надо мной воинов.

Не так я себе это представлял. Я хотел попробовать пообщаться с народом. Даже разучил несколько реплик, типа «Есть ли жалобы?», «Как вам живется в нашей прекрасной деревне?».

Конечно, это было ошибкой. Местные пейзане норовили свалить подальше от нашей пышной профессии. Кто не успевал — изгибался в усердном поклоне с протянутыми ко мне руками. Выходить из неудобной позы селяне категорически не желали, пока я не исчезну из вида. Я психанул и стоял над одним таким, пока у того спина не отвалилась. Сухонький мужичок все-таки разогнулся, и я его тут же спросил о его проблемах. Крестьянин вылупил на меня свои глаза в засохшей коре век, начал лепетать какие-то дежурные фразы, где я улавливал знакомые «хороший», «слава», «боги» и прочую шелуху.

Домой я вернулся совершенно разочарованным.

«Ох, и дебил вы, вашество! — вовсю изголялись надо мной из-за ментальной двери. — Вы что себя за президента-популиста приняли? Нет, вы тут не Борис Николаевич. И даже не Владимир Владимирович. Вы фигура еще более сакральная. Богами поставленная. А вот в бытовых вопросах — совершенно бесполезная. Ваше дело — чтобы боги ихние народ не обижали. А частные вопросы они с непосредственными начальниками решают».

Голос был на удивление прав сегодня. И всё же, меня удручало резкое ограничение моих личных возможностей и свободы. Надо придумать, как превратиться в местного Гаруна аль-Рашида. Тайный ход я уже нашел. Правда, вряд ли кто в этой деревне настолько слеп или глуп, что не узнает по морде лица местного «императора» со скрюченной правой рукой.

Однако, лазом я все-таки воспользовался. Ночью, когда Соловушка оставила мою постель, я нашел какую-то дубье потяжелее и выбрался на крышу. Раз уж у меня есть только левая рука, надо научиться хорошо ею пользоваться. Целый час я упражнялся под звездным небом: разил невидимых врагов, у которых лица были подозрительно похожи на ухмыляющиеся рожи стражников. Уж не знаю, насколько такие занятия эффективны, но тело мое взмокло основательно — и то польза.

А на следующий день я едва снова не окунулся в ужас, который силился забыть.

Это был пятый день после кошмара при входе в храм. И, как потом я выяснил, пять — сакральное число. Утро ничего не предвещало, я строил планы на день… Но за меня их уже построили.

Свиданка с Желтым Червяком.

Едва Медработник с компанией завалились ко мне, у меня пальцы похолодели. Воскурения, пляски, бодрые песни — всё по старому сценарию. Нарядили меня, как куклу, повели на рандеву. Я всеми силами пытался врубить заднюю. Никакие самовнушения не помогали, выкрики «ты же сам отрекся от Супер-Эго, так прими же их традиции!» — тоже не работали. Еще и погода, как назло выдалась пасмурная, тоскливая, разве что дождь не моросил.

Я был на грани депрессии, но в этот день мне повезло. Всё проходило по прошлому сценарию: площадь, шесть шумных кучек народу, шаманские пляски — но теперь никто не вышел в центр! Никто на этот раз не решил, что его поганая жизнь стоит меньше сомнительной честиистыкать себя ножом и помереть во славу деревянного идола.

Медработник продлил свое сольное выступление на площади чуть дольше, видимо, как раз по этой причине. Его речь изобиловала словом «плохой» и его производными. Верховный жрец явно осуждал людей за их желание жить. Но вечеринка была свернута, мне дали незаметный сигнал, и я — уже слегка опытный и крайне вдохновленный — начал вышагивать к храму по желтой дороге. Где-то на полпути за мозговыми дверями запаниковали:

«А нас сейчас самих не прирежут в виду отсутствия добровольцев?».

Я аж с шага сбился. Но трезво рассудил, что с такими религиозными принципами никаких императоров не напасешься.

И оказался прав! Шаманыши просто чуть подольше повалялись на полу храма, чуть сильнее просили прощения у Желтого Червяка, а потом старым способом утекли за ворота.

И я остался один. Прошелся по залу, заглянул за ширмочки: там что-то очень бытовое и малоинтересное. Вернулся к идолу и показал