Он приказал развернуться и ехать побыстрее, чтобы опередить противника и первыми войти в село. Что это за отряд, думал Каромцев, тот ли, что бежал из Кособродов? Или новая группировка? Но что бы там ни было — надо ехать.

Колонны некоторое время ехали рядом на параллельных дорогах, и там, где они сходились особенно близко, Каромцев различал бородатые лица. Между колоннами то там, то сям возникали перелески, воздух был прозрачен и чист, и каждый звук точно отливался в легкий звонкий металл и катился, позванивая. Теперь, когда и те и другие ехали рядом, никто не спешил вырваться вперед. Каромцев — потому что хотелось понять, спешат ли мятежники в село или, может быть, готовят какую-то ловушку. Судя по ухмылистым лицам, ничего худого для себя они не видят. Вон даже задирают бойцов:

— Эй, тифозные, не пристал ли кто из вас?

— Куда поспешаете? Не к молодкам ли Ключевским?

— Ку-у-ды! Укатают сивку крутые горки! Рази што комиссар ихний с лозунгом удюжит!..

Вскоре казачки и постреливать стали, бойцы отвечали им, и такая разухабистая перестрелка началась, что зайцы из перелеска стали выскакивать и, ошалев от грома, бежали прямо на сани. Каромцев заметил: Петруха Деревянин, тот паренек, что винтовку не мог поднять на учениях и над которым смеялись бойцы, — Каромцев позже взял его в личные секретари, что ли, — так вот Петруха, подхваченный азартом, вскидывал то и дело японский карабин и стрелял то в мятежников, то в зайцев…

Дороги, что катились рядышком, отдалились одна от другой — та, которой следовал отряд Каромцева, стала широко разворачиваться, в то время как соседняя прямиком устремилась к селу, окраинные избы которого уже помахивали дымками. Бандиты пришпорили коней, колонна их быстро стала удаляться, вот и последние сани свернули на повороте полозьями, и тускло блеснуло дуло пулемета.

Каромцев приказал остановиться. Он поднял к глазам бинокль и долго всматривался в сторону села. Когда первые конники бандитов приблизились к околице, из-за снежных валов поднялись бородатые, в тулупах люди, и Каромцев понял, что село уже занято мятежниками. Что ж, нет худа без добра: поспеши отряд и оставь позади себя противника, оказались бы в тисках.

Он подозвал командиров отделений.

— Вот что… — сказал он. Командиры смотрели на него с вниманием, молодые ребята, еще ни разу не вкусившие боя, и повоевавшие мужики. — Обстановка у вас на глазах, — сказал он и помолчал. — Соберите у коммунистов партийные билеты. — Он ничего больше не прибавил, кликнул Петруху и спросил у него, далеко ли запрятана шкатулка (в ней хранились копии донесений, приказов, плакаты на случай, если без промедления надо вывесить). Затем пошел вместе с Петрухой к саням. Из вороха соломы Петруха извлек шкатулку.

— Сейчас командиры принесут тебе партбилеты. Схоронишь получше. Лошадь… — Каромцев поглядел на коня, на сани, на сидевшего в санях мальчишку в полушубке, на Хемета, стоявшего рядом. — Возьмешь лошадь у Снежкова. И если… так придется, гони на станцию, доложись в штаб кавполка… он должон прибыть туда…

Командиры тем временем принесли билеты, и Петруха, положив их в шкатулку, закрыв и перевязав ее ремешком, пошел к саням Снежкова. Каромцев подозвал Хемета.

— Обоз мы расположим на опушке, у березняка, — сказал он без вопросительных интонаций, но надеясь все-таки услышать мнение Хемета.

Тот, подумав, ответил:

— Верно будет.

— Будешь за старшего, — сказал Каромцев. — Будешь за старшего, — повторил он. — Без паники чтоб!..

Не оглядываясь больше на Хемета, на сани, отъезжающие к опушке, направился к отряду. Он глянул на село, на его пустые улочки и велел рассыпаться бойцам в цепь. Бойцы Снежкова, пригибаясь, побежали в сторону села. Из окопов — видел Каромцев — высовывались головы, окруженные широкими воротами тулупов. Бойцы бежали все шустрее и кричали что-то. Но произошла заминка, когда, казалось, бойцам оставалось уже приступом брать окопы. Они остановились, а мятежники усилили стрельбу.

Вернулся Снежков, задыхаясь от бега.

— Окружили себя «минными полями», стервы!.. Разбросали бороны зубьями вверх и присыпали снегом, стервы… Есть раненые, пошлите подводу!.. — И сам опять побежал туда, к цепям, где множились звуки выстрелов и падали бойцы, то ли скошенные пулями, то ли залегающие в рытвины, чтобы ловчее скрыться и стрелять.

Двое бойцов поехали на санях и вскоре привезли два трупа и двух раненых, затем поехали опять.

Каромцев посадил на сани с пристроенным сзади пулеметом бойца вместо возчика, сам приник к пулемету и велел скакать вперед, но не прямо к цепям, а во фланг. Там боец осадил скоком несшуюся лошадь, развернулся. Стук пулемета полетел в белые валы, как бы соединяя в одно, дисциплинируя беспорядочную винтовочную трескотню. Постреляв на одном участке, он бросался на другой, на третий, и только напряжением воли он сдержал себя и вернулся в тыл, понимая, как неравны силы и что, если отряд даже и одолеет окопы и ворвется в село, там на площади кавалеристы зарубят бойцов за милую душу. Но ведь и мятежники не спешили выезжать из села — может, они полагают, что за отрядом идет помощь (слухи о кавалеристах из губцентра не могли их миновать), или все-таки хотят заманить в село, на площадь, где можно будет разгуляться казачкам.

Он видел, что бойцы продрогли. А бандиты — в тулупах, да еще защищены снежными валами. Он не знал, сколько времени все это протянется, но до темноты хотел удержать напряжение, чтобы потом под покровом ночи отступить в березняк, собраться кучно и отстреливаться, если противник станет наступать. Кавалеристы не больно-то попрут по сугробам и чащобам. А к тому времени, может, и помощь подоспеет…

Он вздрогнул. Тяжело, гулко прогрохотал выстрел, и минутой позже — еще не замерли звуки первого выстрела — громыхнул второй. Вот чего не предвидел и не мог предвидеть Каромцев — что они станут стрелять из трехдюймовых орудий. Но и это было не страшно, отряд мог отступить в недосягаемое место, а конные бандиты опять же не поперли бы по сугробам.

А трехдюймовки стреляли. Снаряды пролетали далеко над бойцами, лежащими в цепи, и над тем местом, где стоял Каромцев, — возле шалашика, наскоро сооруженного для раненых. Он глянул назад и обмер. Бандиты обстреливали обоз, надеясь отрезать отряд от возчиков. И снаряды ложились то справа, то слева, то не долетая, то перелетая, но все неуклонней нашаривая ту смертную точку, в которую они потом будут бить не переставая. Но еще можно было отвести обоз подальше, и он вспрыгнул на коня и погнал к обозу. Если бы чуть раньше, чуть раньше! Он видел, как иные