— Зачем ты все время борешься со мной — и с собой? Гэрон Хант уже пятнадцать лет как женат. Все, что ему нужно на стороне, это… у вас, американцев, есть одно грубое слово, которое я не решаюсь произнести. Ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду. Почему бы тебе не забыть о нем?

Теперь его сильные чуткие пальцы массировали ей плечи и затылок. Саре вдруг захотелось уступить. Плыть по течению, качаться на волнах — ни о чем не думая, но все чувствуя. Позволить «этому» случиться…

Она вдруг осознала опасность и заставила себя очнуться.

Рука Риккардо успела забраться под бретельку крохотного лифчика. Если так и дальше пойдет, скоро она узнает, что «это» такое.

Бешеный наплыв эмоций испугал ее, заставил встряхнуться. Первым делом Сара вернула на место соскользнувшую бретельку.

— Отстань! Я вовсе не намерена ничего понимать. Заруби это себе на носу.

В тонкой рубашке из мадрасского хлопка и облегающих брюках герцог опустился рядом с ней. Он был похож на сильное, мускулистое животное, настолько уверенное в себе, что могло позволить своей жертве еще немного порезвиться на воле, даже попытаться бежать — естественно, не слишком далеко, — прежде чем схватит ее!

Сара гневно взглянула в его черные, как ночь, глаза.

— Не знаю, откуда ты взялся на мою голову, и знать не хочу. Неужели ты не можешь оставить меня в покое? Помнишь, ты назвал меня типичной эмансипированной американкой? Так оно и есть. А вы, синьор герцог, до сих пор имели дело с покорными, податливыми женщинами, из тех, которые бывают счастливы, когда ими командуют. Почему бы вам и впредь не брать, что дают?

Риккардо ответил коротким смешком. При этом его взгляд откровенно блуждал по ее телу.

— Действительно, почему? Но ты сама прекрасно знаешь ответ. Потому что ты постоянно распаляешь меня — и в то же время корчишь из себя жертву. Вот мне и хочется разобраться.

Нет, он заходит слишком далеко. У Сары начало гореть лицо, но она по-прежнему тщательно подбирала слова — с холодной расчетливостью, которую так трудно было соблюсти в потоках жаркого света!

— Я привыкла считать, что лучший способ узнать человека — это задавать ему вопросы. Но чтобы сэкономить твое время и энергию, заявляю: нет, я не ставлю перед собой задачу завлечь тебя — даже если у тебя создалось такое впечатление. Не знаю, за кого ты меня принимаешь, но хочу сказать тебе одну вещь. Я предпочитаю иметь в одно время одного мужчину. Сейчас я влюблена в человека, который собирается жениться на мне. Больше мне никто не нужен.

— Ах, ты настроена на замужество? Я слышал, будто в Калифорнии собственность делится между супругами поровну: фифти-фифти. Даже если жена не имеет собственного заработка, по закону ей полагается половина всего имущества. Не потому ли идея брака столь привлекательна в этих местах особенно для женщин?

Сара широко распахнула глаза и с хорошо разыгранным дружелюбием произнесла:

— Ну и дремуч же ты! По-твоему, если я выхожу замуж, значит прости-прощай свобода? Могут ведь появиться дети! Будь твоя воля, ты заточил бы женщину в темницу.

Он ответил подозрительно медоточивым голосом:

— Да, жаль, что мы живем не в эпоху средневековья. Тогда уже в пятнадцать лет ты вышла бы замуж и родила двух-трех ребятишек. И гораздо больше походила бы на женщину.

Это был уже не спор, а открытое объявление войны. Считая ниже своего достоинства спасаться бегством от его ехидных глаз и опасной близости, Сара вложила в один свой взгляд всю переполнявшую ее желчь.

— Остается благодарить судьбу за то, что я живу в просвещенном, цивилизованном обществе и мне не приходится доказывать, что я женщина, рожая в пятнадцатилетнем возрасте. Нет уж, когда я рожу ребенка, это будет потому, что я этого захотела, а не потому, что так получилось.

Ее противник так сильно стиснул челюсти, что Сара поняла: он на пределе.

Она перевернулась на спину и, не глядя на него, сказала насколько возможно мягко:

— Ну, уходи, пожалуйста. Не стоит опекать меня, а также ссориться. Мы чужие. Пусть так и останется.

— Ты уверена? — вкрадчиво спросил он, и Сара вновь ощутила тревогу;

Странный у него голос: то не отличишь от скрежета, а через какую-нибудь минуту — бархат, и только. Да он просто чудовище!

— Дилайт, у меня нет ни малейшего желания ссориться с тобой. Хотя ты меня постоянно провоцируешь. Господи! Ведь я пришел только затем, чтобы передать слова нашего гостеприимного хозяина и предложить отвезти тебя домой. Или ты предпочитаешь остаться здесь со мной? Решай.

Сара прилагала неимоверные усилия, стараясь остаться спокойной.

— Вот именно. Спасибо за предложение, но немного позже я сама найду способ добраться до дома — если не захочу принять приглашение дядюшки Тео.

Один-ноль в пользу Сары! И тем не менее что-то по-прежнему беспокоило ее.

Что, если он… А впрочем, чего ей опасаться? Он наглый, отвратительный тип, но, как и она, гость дядюшки Тео, и вряд ли гордый герцог Кавальери опустится до насилия — во всяком случае, здесь, на открытом пляже.

— Вот и отлично, — под внешней вежливостью его тона клокотал гнев. — Не буду больше тратить время. Если решишь уехать, транспорт будет ждать у парадного подъезда. Только предупреди кого-нибудь из слуг. Счастливо загореть, мисс Дилайт Адаме!

«Счастливо загореть!» Надо же! Нет, но как он это сказал! Словно с огромным удовольствием послал бы ее ко всем чертям!

«Он был бы рад, если бы я заснула и сгорела на солнце», — подумала Сара, представляя себе, с каким презрением герцог взирал бы свысока на ее бренные останки. Она ненадолго забылась, а когда, проснувшись, приподнялась на локтях и оглядела окрестность — его нигде не было видно.

Она поплелась в свою комнату, мечтая растянуться на свежей постели и заснуть безо всяких кошмаров — хватит с нее! Но дядя Тео еще не вернулся, и мысль о ночлеге под одной крышей с Риккардо бросила ее в дрожь. Лучше уехать от греха подальше. Не давая себе труда хорошенько поразмыслить, Сара наскоро приняла душ, оделась и вызвала корейца, одного из слуг дядюшки Тео.

Широко улыбаясь, тот подтвердил, что у парадного подъезда ждет машина.

Сара пошла вместе с корейцем к выходу. И в самом деле, там стоял новенький, только что с конвейера, автомобиль с предусмотрительно откинутым верхом.

«Мерседес-бенц» давнишних сариных грез…

Это, конечно, сюрприз дяди Тео. Откуда только он узнал ее любимую марку?

И почему…

— Это для вас, — пояснил кореец. — Подарок.

Дилайт так и запрыгала бы вниз по ступенькам! Сара нахмурилась и спросила:

— От дяди… От мистера Колера?