Мануэля, Мануэль же не в том состоянии, чтобы беспокоиться о ней, ему самому сначала надо прийти в себя. А больше ее искать, пожалуй, никто и не будет. Ну, разве что Фьор, он очень хотел обсудить те странные видения, которые у них, кажется, общие, но так как они договорились, что это не срочно, фаерщик вряд ли начнет ее поиски до того, как цирк остановится вечером на ужин.

Вместо паники, которую Кристина почти ожидала, она ощутила лишь философское равнодушие. Если бы цыганская кибитка хотела свести ее с ума, она бы давно уже это сделала, Кристина дала более чем достаточно поводов. А если таких планов у кибитки на нее нет, то ей нечего беспокоиться о том, что она несколько часов просидит внутри. Зато осмотрит все тут хорошенько. Заодно, может, наконец поймет, что за дар ей достался от цирка… Если, конечно, вообще достался.

Кристина так глубоко задумалась, что почти забыла о трубке, которую все еще прижимала к уху, и потому едва не вскрикнула, когда вдруг услышала раздавшийся оттуда нелюбезный голос:

– Это снова ты?

Глава 6

Тина подходила к дому – да, это был дом, ее дом, настоящий дом, и она до сих пор искренне наслаждалась этим ощущением, – когда вдруг поняла, что больше не может сделать и шага.

Страх. Да, это новое, незнакомое ощущение, которое она испытала, должно быть, и называется страхом. Неужели случилось невероятное и Кристина каким-то образом нашла способ вытеснить ее из этого мира и вернуться на свое место? Невозможно! Все они, те, кого вытеснили фамильяры, давно забыли о том, как это делается. И не только это – они вообще всё забыли!

И все же ноги отказывались идти, а сама Тина словно попала в липкую, вязкую паутину, которая не давала ей двигаться.

Безусловно, один из минусов того, что занимаешь жизнь вытесненного человека, – это то, что вместе с его жизнью получаешь и набор человеческих качеств, включая эмоции. А они очень мешают! Вот и сейчас Тина пыталась напомнить себе, что испытываемые ею чувства совершенно иррациональны и нужно их отключить, чтобы разобраться в ситуации. Кто? Кто делает это с ней?

Ответа искать не пришлось; возле Тины резко притормозила черная машина с низкой посадкой, задняя дверь открылась, и изнутри раздался резкий голос:

– Садись!

И Тина поняла, что не может ему сопротивляться: было в нем что-то такое, что буквально заставляло подчиниться.

На деревянных ногах Тина дошла до машины, неловко согнулась и забралась в салон. Захлопнулась дверь, взвизгнули тормоза – и улица осталась позади.

В машине было двое, Тина видела только их затылки и часть профиля. У водителя – светлые, чуть волнистые волосы, стянутые в пучок а-ля «викинг», на подбородке и скулах красовалась густая щетина как раз такой длины, когда уже можно осторожно назвать ее бородой. У пассажирки – настоящее буйство огненно-рыжих кудрей. И самое главное, оба хостильеры; это Тина поняла сразу же.

Оба молчали. Тина ждала. Раз они ее искали и фактически похитили, она им зачем-то нужна.

Город остался позади, и, когда вокруг потянулись заброшенные поля, автомобиль наконец остановился.

Водитель обернулся, и у Тины перехватило дыхание – такими пронзительными оказались уставившиеся на нее темно-зеленые глаза. Рыжеволосая женщина опустила солнцезащитный козырек, открыла встроенное зеркальце и в него стала наблюдать за Тиной; медово-карие глаза слабо мерцали и отливали желтым.

– Ну, привет, новенькая, – сказал водитель тоном, исключающим всякое дружелюбие. – Давай объясняй, что ты творишь!

* * *

– Да, это я, – ответила Кристина, готовясь вытянуть из странного разговора с неведомым собеседником максимум возможной информации. Мистика больше всего пугает в первый раз; во второй раз она все еще изумляет, но, по крайней мере, ты к ней уже немного готова. – А это опять вы?

– А ты знаешь, кто я? – В безликом голосе на другом конце несуществующего провода послышалась усмешка.

– Вы – тот… или та… кто проклял меня в прошлый раз. Кстати, я так и не поняла за что.

– Ты все еще ничего вспомнила? – с недоверием спросил голос.

– А что я должна была вспомнить?

– Значит, не вспомнила.

– Но, может, если бы вы меня подтолкнули…

– Это совершенно точно не наша задача.

– Наша? Это чья «наша»? Вас много? И что за задача? – затараторила Кристина.

– Слишком много вопросов, Крис. Слишком много вопросов.

– Ладно, пусть много. Но один-то хотя бы можно?

Ответом было молчание, но Кристину это не остановило.

– Какой дар дал мне цирк? Как мне его понять?

В ответ послышался смех. Не гомерический хохот, не издевательское хихиканье, а негромкий снисходительный смех. Так посмеиваются над теми, кто не видит каких-то очевидных вещей.

Кристина подождала еще немного и, поняв, что ответа так и не будет, решила, что терять ей нечего и она может выплеснуть эмоции.

– Тогда скажите мне вот что! – практически закричала в трубку она. – Если вы все равно не собираетесь отвечать на мои вопросы, зачем вообще звоните? Зачем пытаетесь со мной поговорить?

Вместо ответа в трубке раздался щелчок, за которым последовали сначала мгновение полной тишины, а потом уже знакомые шорох и шуршание.

Кристина с досадой грохнула трубкой о рожки-держалки и еле остановила порыв швырнуть ненавистный аппарат об стену. Совсем недавно ей казалось, что нет ничего хуже мистических тайн, но теперь она поняла: гораздо хуже, когда тебя дразнят ответами, но так их и не дают.

– Ну? – сказала она, словно обращаясь к цирку целиком, и уперла руки в бока. – Так и будем дальше друг друга не понимать, а?

Цирк, разумеется, не торопился отвечать или хотя бы давать какой-то сигнал.

Раздраженно фыркнув, Кристина без особой надежды подергала ручку двери, убедилась, что та по-прежнему заперта, и со вздохом стала обходить кибитку. Непонятно откуда идущий слабый свет освещал ровно столько, сколько нужно, чтобы Кристина могла рассмотреть все, что она хотела увидеть. Она по очереди брала в руки винтажные редкости и ерундовые безделушки, драгоценные старинные вещицы и то, что выглядело обычным хламом. Шкатулочка с мушками, вышитый носовой платок, мраморные шарики, булава для жонглирования, бутафорские усы, хлыст, полосатый костюм силача, пожелтевшая старая открытка, хрустальная ваза… Чего здесь только не было! И оставалось лишь гадать, что несет в себе та или иная вещь.

В ушах появился гул и необычное потрескивание, словно рядом в камине горели сырые поленья. Кристина даже оглянулась, словно пыталась найти источники звука, но, разумеется, ничего не увидела. Зато она