Тахмасп-бек остался у корчи-баши. /78б/ Прослышали об этом мары, то есть курды, [живущие] по ту сторону горы Масис, объединились и вздумали двинуться на долину Шарура, пограбить. И слух об этом достиг Амиргуна-хана. Он послал сыну своему Тахмасп-беку строгое предписание, в котором говорилось: “Наступили для тебя дни страданий и день несчастья, так на что же ты надеешься, оставаясь там?”

И глубоко было уязвлено [сердце] Тахмасп-бека, когда услышал он предписание отца. Поэтому без ведома корчи-баши взял он рать свою и пошел в тот же день в Гехамскую область, на другой день — в Вайоцдзор, а на следующий день достиг равнины, называемой Веди. И увидел, что мары[109] покрыли всю равнину. И закричал Тахмасп /79а/ громко: “Хавтур, кызылбаш, хавтур”[110]. А один муж из персов, незнатный, низкого [рода] и никчемный, ответил презрительно: “Беш батман тарунун на хави олур”[111]. А смысл этих слов тот, что не хватало хлеба, и муж этот свое улуфе получил просом и здесь с пренебрежением бросил это в лицо ему (Тахмаспу). И по сей день в этих местах говорят эту поговорку. Ослабели от этих слов персы и не захотели вступать в бой. Поэтому сам Тахмасп-бек напал с немногими мужами на стан курдов и принялся рубить их. Увидев это, войско его воспряло духом и, бросившись в бой, победило курдов и погнало их. И дошли они до места, /79б/ что зовется Аяглу-сарай[112], и подняли там белое знамя курдов, что зовется алам или байдаг. Увидев свое знамя, курды поверили, что это правда, и поэтому направились к нему. Персы же набросились на них, стали хватать их, рубить и захватили все их имущество. А остальные [курды], едва спасшись, бежали восвояси. И пока персы пребывали в Аяглу-сарае, пришла и другая печальная весть о том, что войско османов выступило уже из Карса, дошло до Куаши и Вжана у подножия Арагаца и намеревается двинуться на Карби. Услышав об этом, Тахмасп отправил всех пленных, головы убитых и добычу к отцу своему Амиргуна-хану, сам же /80а/ не поехал, но, взяв войско свое, в тот же вечер отправился в село Норагавит; там накормил лошадей и, когда запели петухи, выступили и перешли реку Раздан, то есть Занги. Выйдя на скалистую местность, они по бездорожью добрались до места, что повыше Ошакана, перешли реку Касах, прошли пониже садов, что зовутся долиною Карби, достигли вжанских полей и увидели османов. Затрубили в трубы ратные, и смешались друг с другом персы и османы. А лошади османов не были привычны к звукам труб персов и от трубных звуков обратились в бегство, персы же [пустились] вслед за ними, преследуя их. /80б/ Тахмасп-бек, потеряв из виду войско свое, ехал один. И вот увидели его издали три османа, узнали, что это кызылбаш, но не догадались, кто он, и тайком пустились следом за ним. Так как он имел сильную и очень смышленую лошадь, которую называли Гази-кхер[113], то скакал [все время] впереди османов. И вот встретилась ему большая расщелина, как говорят, шириною в 24 пяди, а длины и глубины безмерной. Хлестнув лошадь и вздыбив ее, он взлетел и очутился на той стороне. Став на ноги, сошел он с лошади и поцеловал ее глаза. Затем он поехал и нашел свое войско. Ему насчитали шесть человек, которых недоставало в войске. А они сами /81а/ имели пятерых пленных и три [отрубленные] головы. Захватив их с собой, они отправились в Ереван к хану. А к шаху отправили гонца с описанием двух сражений.

Глава XXXV

О СМЕРТИ АМИРГУНА-ХАНА

Когда отправился Тахмасп-бек с войском своим [на войну] без повеления корчи-баши, был корчи-баши смертельно обижен, считая это для себя оскорблением. И написал он жалобу на Тахмасп-бека и также отправил с гонцом-скороходом к шаху. И случилось так, что оба гонца-скорохода, и корчи-баши и Тахмасп-бека, в один день вошли /81б/ к шаху. И когда прочел он послание, понял, что корчи-баши написал его из зависти, и не принял во внимание написанное. А [то, что написал] Тахмасп-бек, [шах] учел и похвалил его. Написал он указ и вручил его тому же гонцу-скороходу. А копия его такова: “Указ от нашего шахского величества тебе, Тахмасп-бек. Если отец твой умрет, похорони его, если же он будет здравствовать, то пусть не остается там и либо прибудет ко мне, либо сидит молчком. А ты правь ханством”. Как прочитал это Тахмасп, тотчас убил отца своего. Одни говорят, удушил веревкой, другие говорят, положил ему подушку на рот и сел на него, и тот задохнулся /82а/ и умер, а иные говорят, что умер он своею смертью от тяжелой раны. Врачи не смогли ее вылечить, ибо, сколько ни клали лекарств, рана его все увеличивалась, и умер он в страданиях. Так или иначе, ушел из жизни храбрый и мужественный Амиргуна-хан, белокурый лев. И сел на его место ханом сын его Тахмасп-бек, и стал править тяжелой рукою. Однако есть у меня сомнения по этому поводу. Ибо историк Аракел говорит, что, когда был ранен Амиргуна-хан, сын его Тахмасп-бек был у шаха. Услышав о ранении Амиргуна-хана, шах отправил сына к отцу, /82б/ чтобы охранять страну. А молва говорит то, что мы написали, и думаю, что молва соответствует действительности. Потому что я был еще ребенком, когда говорили: вот вернулся Тахмасп-бек из Грузии и от курдов, которых захватили, закованными привели в Канакер и сдали под охрану. И нам также дали под охрану одного по имени Лки-лки, который знал армянский язык. Он рассказал нам о сражении.

Глава XXXVI

О ПОХОДЕ ОСМАНОВ НА БАГДАД

Узнав, что шах Аббас умер и [на престол] сел внук его Сефи, слабосильный ребенок, царь османов Мурад собрал войско и дал его везиру Хосров-паше [с повелением] идти на Багдад и взять его. /83а/ Отправившись туда, осаждал [Хосров-паша] его много дней и не смог взять[114]. Повернул он и пошел на Экбатан, то есть Керманшах, и на Хамадан[115], и на Даркахин и ничего не сумел сделать. Вернулся он в страну османов и вознамерился перезимовать в Токате. Услышав [об этом], царь Мурад разгневался и отправил к нему Муртуза-пашу. Этот отрубил голову Хосров-паше и сам занял его место.

Глава XXXVII

О ПОХОДЕ РУСТАМ-ХАНА НА ВАН

А царь персидский шах Сефи, узнав о деяниях султана Мурада,