я мог лишь представить, но позже, после глубокого изучения Сатанизма, я часто вздрагивал, вспомнив, как чудом спасся в ту ночь. По счастью, меня не попросили присоединиться к опустошению чаши.

Усевшись на табурет, аббат велел мне убрать покрывало с той вещи, что была высока и кругла. Я сделал это и там оказалась большая стеклянная бутыль со скорчившейся на дне огромной жабой. Можно было без труда увидеть каждую часть этой жабы, особенно морду и глаза. поскольку стекло было невероятно прозрачным. Она взглянула на Аббата — и глаза этих двоих, жабодемона и жабочеловека, дьявольски засверкали друг на друга. Между ними, разделёнными тысячелетием разницы в мышлении, враждующих амбиций, противоборства личностей, велось сражение душ, подобные которым, насколько я понимал, редко встречались на Земле или в любом другом месте; хотя, конечно, я не обладал премудростью о других планетах — или даже этой, в таком отношении.

Они впивались взглядом друг в друга, каждый сражаясь за превосходство, каждый пытаясь уничтожить другого. Я не видел глаз аббата, но ясно замечал, что глаза заточённой жабы сияли абсолютной уверенностью. Видел ли аббат в них то же, что и я?

Без сомнения! Потому что он пытался спастись. Три раза он силился подняться и сбежать, и каждый раз оседал на табурет, и его лицо и глаза приближались к глазам, насмешливо всматривающимся в него сквозь прозрачную стеклянную стенку. Затем, тихо простонав, бедняга внезапно рухнул вперёд и на моих глазах он расплавился, сначала в студень, а потом в гнусную зловонную слизь, разлившуюся по полу, но частично впитавшуюся и удержанную одеждой того, что когда-то было аббатом Руссо.

Когда он умер, жаба в бутыли увеличилась и приняла облик человека. Он медленно поворачивался в бутыли, в своём вращении устремляя взгляд на каждого из братьев и, после этого взгляда, они замирали, не в силах двинуться и на лице каждого появлялась отвратительная маска предельного отчаяния. Теперь человек в бутыли посмотрел на меня. Что ж, пусть смотрит, если это всё, чего он хочет! Я крепко вцепился в свой крестик и помнил о силе пробки, удерживающей его в хрустальном узилище. Если его взор станет слишком силён, то я могу закрыть глаза; по крайней мере, думал, что могу.

Но эти глаза не пытались мне повредить. Они смотрели доброжелательно и ласково. Затем человек воздел руки вверх и в то же время его губы проделали три несомненно волшебных мановения. Заинтересованный и поражённый, я вспомнил этот призыв о помощи, выученный в Аравии, когда я выбирался из гробницы, схваченный львом, Львом из Колена Иудиного. Что подразумевал человек, подав мне этот знак? Было ли это совпадением? Случайностью? Или он действительно был моим братом по духу?

Разумеется я понял, чего он хотел, поэтому я вытащил пробку.

Он пролез через бутылочное горлышко и спрыгнул на пол, маленький человечек, одетый в чёрный бархат с блестящими волосами и приятнейшей улыбкой, которая немного согрела моё сердце и сняла большую часть моих опасений.

Он не уделил мне внимания, но медленно прошёл перед жаболикими братьями и, когда он проходил, они стонали в муках и, пав перед ним ниц, пытались целовать ему ноги. Именно этот акт преклонения заставил меня взглянуть на его ноги; и, невероятно изумлённый, я увидел, что они были волосатыми и с копытами, будто у козла.

Наконец он миновал всех братьев и, обернувшись, сотворил знак, который помог им во всех отношениях уподобиться аббату. Они также превратились в слизь, ничего не оставив на полу, кроме своих одежд и жабьего сока, медленно вытекавшего из них. Потом он подошёл туда, где я стоял, опёршись о стену, чтобы избежать падения, и весело спросил: — ну, Сесил, мой добрый малый и необычный родич, как прошёл вечер?

— Довольно приятно, — ответил я, — одно развлечение за другим. На самом деле он был полезен для меня во многих отношениях.

— Парень, — добродушно сказал он, похлопывая меня по плечу и это похлопывание было полно теплоты человеческого дружелюбия, — Ты выказал редкую проницательность, выпустив меня из этой бутыли. Конечно, я мог её разбить, но в твоём лице было что-то, что мне понравилось и я решил тебя испытать. Я обнаружил, что ты тоже бывал на Востоке, в Аравии и, когда я обратился к тебе за помощью, ты мне помог. Эти люди-жабы беспокоили меня многие годы. Я пытался уничтожить то, чем они вредили мне, но никогда до нынешнего вечера, когда я их перехитрил, не было возможности собрать их в одной комнате. Остался лишь один и, думаю, он меня не побеспокоит. Ручаюсь, аббат был удивлён. Он экспериментировал и убил множество настоящих жаб, но, конечно, я-то не жаба, просто так появлялся в настоящее время. Ну, с этим покончено и я могу вернуться к лучшим и более весёлым занятиям. Но ты на самом деле освободил меня и, быть может, волшебство пробки оказалось сильнее, чем я думал. Поэтому я дарую тебе три желания, мой дорогой родич — проси меня обо всём, чего пожелаешь.

Моё сердце чуть не выпрыгивало из груди, но, тем не менее, я смело заговорил.

— Дай мне силу побеждать всех великанов, разбойников, негодяев, саламандр, огров, змей, драконов и всех злодеев, мужчин и женщин, на земле, под и над землёй, везде и всюду, где я буду биться с ними.

— Это огромная сила, но я дарую её.

— Затем, в этом замке, я желаю получить прекраснейшую библиотеку. Очень давно женщина написала книгу под названием Элефантис. Я желаю, чтобы эта книга была в библиотеке.

Человек рассмеялся. — Я слышал, как аббат говорил тебе об этой книге. Ты знаешь, что я был хорошо знаком с девушкой, которая её написала? На самом деле я вложил ей в голову некоторые факты, вошедшие в ту книгу. Хорошо, я дам тебе библиотеку и книгу. Разве у тебя нет желания светской власти?

— Да. Этот замок, где мы находимся, хоть и частично разрушен, некогда был домом моего рода, Хубелейров. Я хотел бы вернуть его прежнее великолепие и жить в нём, как повелитель Корнуолла.

— Этот вопрос решить просто, сущая безделица. — Тогда он раскрыл сжатую руку и в ладони лежал золотой ключ, нанизанный на чёрный шёлковый шнурок. Он повесил этот ключ мне на шею, сказав, — Это знак твоего права на власть. Всегда помни слова на нём:

ТОТ, КТО ВЛАДЕЕТ СИМ ЗОЛОТЫМ КЛЮЧОМ

ВСЕГДА ВЛАДЫКОЙ КОРНУОЛЛА БУДЕТ

Береги его хорошенько, если хочешь оставаться владыкой. Теперь я действительно должен отправляться в путь. Желаю тебе жить