— Норвежские соболя, чтобы украсить ваши платья… или постель, — он широким жестом раз вернул одну из шкурок.

Соболя были с лапками и мордочками. Юдифь с трудом подавила отвращение… и поблагодарила. Подарок был очень ценным, достойным подношением для самой королевы.

Дядюшка не требовал благодарности. Он надеялся, что цена подарка со временем окупится, да и стоил он ему недорого — просто попрактиковался в искусстве владения мечом, одно удовольствие.

— Ваша мать с вами, в этом замке?

— Да, милорд. Она просит извинить ее, ей не здоровится.

— Я всегда на нее так действую, — смеясь, Беллем поглаживал лезвие кинжала, словно тело любовницы.

Юдифь охватила неприятная дрожь, она подумала с облегчением, что правильно сделала, оставив большую часть свиты Беллема за воротами замка.

— Вы боитесь меня, Юдифь? — спросил тот вкрадчиво, любуясь своим отражением в металлическом зеркале.

— У нее есть для этого причины? — раздался голос Гайона, появившегося бесшумно и внезапно.

Де Беллем резко повернулся. Поспешность, с которой он это сделал, выдала, что он удивлен и не ожидал видеть хозяина так скоро. Умение Гайона ФитцМайлза появляться незаметно всегда раздражало барона, одному Богу известно, что тому удавалось подслушать в такие мгновения.

— Клянусь кровью Христа, нет! — засмеялся де Беллем, метнув кинжал де Лейси. — Но вам известно, как распространяются слухи.

Гайон увидел собольи шкурки, ноздри раздулись, он посмотрел в глаза Беллему.

— Да, я хорошо знаком с этими дорогами, — ответил молодой человек вкрадчивым тоном, расстегивая плащ. — Вашим людям я предоставил помещение во дворе замка. Оружие им вернут, когда будете выезжать.

Тонкие губы дрогнули в усмешке.

— Милорд, это визит долга, чтобы поздравить нас с браком, или у вас другие цели?

— Ваше гостеприимство ослепительно, племянник. От него просто рябит в глазах.

— А от вашего, дядюшка, можно совсем ослепнуть, — парировал Гайон. — Интересно, какая участь постигла бы мою жену, если бы вам удалось нагнать их по другую сторону моста? — он метнул испепеляющий взгляд на де Лейси.

— Ничего предосудительного не случилось бы, уверяю вас.

— Это по какому кодексу? — усмехнулся Гайон.

— Дядя привез нам удивительный подарок, вот эти прекрасные соболя, — поспешила вмешаться Юдифь, видя, что Гайон впадает в ярость. Если бы он был котом, шерсть на его спине давно бы встала дыбом. Но стычку с графом Шрусбери не могли себе позволить ни Гайон, ни, тем более, она.

На мгновение воцарилась тишина. Глядя на мужа умоляющим взглядом, Юдифь подошла к нему и взяла за руку, как бы желая подчеркнуть радость от встречи, но, на самом деле, чтобы помешать выхватить кинжал. Она чувствовала, как напрягся каждый его мускул. Дикий леопард был готов к прыжку, который приведет его к гибели.

В отчаянии Юдифь приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать плотно сжатые губы, пытаясь вывести мужа из этого состояния, заставить расслабиться.

Гайон осознал настроение жены. Сквозь ту манящую сознание ярость робко пробился лучик рассудка, не дал вцепиться в горло де Беллема, остудил пыл. Он с трудом отвел взгляд от водянисто-серых глаз благоприобретенного родственника, готового принять вызов.

— Ты достойна и более дорогого подарка, дорогая, — Гайон обнял жену за талию и поцеловал в щеку, понимая — она только что оттащила его от края пропасти.

Юдифь все еще чувствовала в муже внутреннее напряжение, но теперь он держал себя в руках.

— Вы угадали, — приятным голосом произнес де Беллем, словно не замечая враждебности хозяина. — У меня действительно другие цели, хотя ничего важного. Мне даже как-то неудобно говорить об этом деле.

Гайон сильно сомневался, что граф Шрусбери вообще способен испытывать неудобство. Он изобразил внимательный интерес, делая вид, что не замечает ехидной гримасы де Лейси. По лицу Юдифи понял — та тоже догадывается, о чем пойдет разговор.

— Дорогая, забери подарок, положи в надежное место и позаботься, чтобы гостей хорошо накормили, — сказал он жене.

Юдифь укоризненно посмотрела на мужа, тот освободил руку и пальцем ласково провел по ее веснушчатому носику. Этот жест означал — он вежливо дает ей понять, что ее присутствие не желательно. Гайон перевел взгляд с соболей на портьеру.

Юдифь сделала реверанс и, извинившись, удалилась.

— Так вы говорили… — Гайон скрестил руки на груди.

— Пустячное дело. Покойный брат Морис задолжал мне за строительство Равенстоу, — граф Шрусбери улыбнулся улыбкой палача.

* * *

Юдифь задумчиво поглаживала мех, не замечая своего жеста. В середине дня они обычно довольствовались хлебом, сыром и вином, но не на этот раз. Повар приготовил более изысканное угощение, добавив жареных голубей, запеченную баранину, вымоченную в молоке сельдь, приправленную миндалем, и медовые пирожные с толчеными орехами и сухими фруктами.

Юдифь не знала, достойное ли это угощение для графа, но ничего лучшего за столь короткое время предложить не могла. Дядюшка не выразил неудовольствия, напротив, набросился на еду с завидным аппетитом, чего нельзя было сказать о ее муже — тот мало ел, но много пил, словно задался целью упиться до бесчувствия, и уже начинал растягивать слова, голос стал громче.

Роберт де Беллем наблюдал за Гайоном с не скрываемым презрением и ехидной ухмылкой. Сам он воздерживался от вина, ум работал четко, речь оставалась внятной и ясной.

Юдифь попыталась попросить мужа вести себя осторожнее, но нарвалась на резкое замечание и сжатый кулак. Она решила пойти в свою комнату, чтобы избежать побоев на людях. В памяти еще были свежи воспоминания об отце — когда тот напивался, хватало неприятного для него замечания, чтобы кулаки пошли в ход. Особенно болезненными были удары от перстней, они часто ранили до крови.

Юдифь сидела в своей комнате в мрачном настроении и гадала, что толкнуло Гайона на подобное поведение.

Он должен Беллему большую сумму денег, и это обстоятельство в последнее время вызывало озабоченность мужа. Но он не казался подавленным. За три месяца супружества Юдифь ни разу не видела его подвыпившим, тем более, пьяным. Невозможность понять Гайона волновала Юдифь еще больше.

Снаружи комнаты послышался какой-то звук. Мелин, свернувшаяся калачиком на постели, подняла голову и замурлыкала. Юдифь отложила шкурку соболя и поспешила к двери. Эрик и один из сержантов втащили в спальню Гайона. Источая запах перегара, тот стоял, шатаясь, у порога.

— Предатели! — ревел он во весь голос. — Я достаточно трезв и могу сам проводить гостей до ворот! Пустите меня!

Не прекращая громко протестовать, Гайон все же позволил дотащить себя до постели. Юдифь со страхом наблюдала за ним.