— Звонил-И. И очень просили передать…

— ЧТО?! Что передать? Кто!?

— Лариса с Катей. (Ирма знает, понаслышке, конечно, про всех моих закадык.)

— ОЙ! Почему Лариса? — то, что на связь вышел не Пес, а кто-то еще, меня… ни одно из слов (обеспокоило, насторожило, испугало) здесь не подходит. — Чтобы ты позвонил ей на сотовый.

— Где они?

— Во Франции, я же тебе отметила, — она мотнула головой.

— Почему порознь?

— Не знаю.

Сотовый со всемирным роумингом у Ляли с собой, но она берегла оставшиеся на счету центы для всяких экстремальных случаев. Значит, наша с братом биография остается один на двоих (би-графия?). Набирая восьмерку, л искренне молился за то, чтобы говень у брата была такой же несерьезной, как и у меня. Одни лишь нервишки- Вчерашние мои ощущения казались глупыми, и я отказался полубессознательно их воспринимать. Че я так завелся ш-з: одной чиксы? Это было что-то, чего я никощ не испытывал, но это мне чуждо, мне НЕ нужно. Это злило, было в этом что-то унизительное. Я многое могу перетерпеть, многое — не могу. Например, унижение. Мозг вычеркивал и вычеркивал эти глаза, и я не противился этому — это включился инстинкт сохранения целостности моей личности. Потом я вспомнил, как опрокинул этого мажора у клуба, а потом — вчерашнее дерби. И вот (в первый раз за эти сутки) я очутился в знакомой тарелке — и улыбнулся сидевшей за соседним столиком Ирме, Она тоже улыбнулась. Восьмерка была хронически занята, как всегда бывает, когда надо позвонить.

Я продолжал дозваниваться, делая по возможности сосредоточенное лицо, чтобы было видно издалека — человек звонит по важному деловому вопросу. И так мне удалось убить еще полчаса рабочего дня. Дозвониться так и не удалось, и я уже подумывал о том, чтобы пойти в туалет, смахнуться в теннис, как хлопнула дверь и послышалась приветственная скороговорка секретаря. Начальство явилось.

Беззаботные с утра лица собратьев по несчастью за соседними столами дружно потускнели, чтобы через мгновение расцвести в небывалом порыве трудового энтузиазма. Я тут же придумал новое погоняло всем клеркам, мира — КОРЕЙЦЫ. Если бы выражение лиц соответствовало качеству и темпу работ, то наша фирма давно должна была кормить полстраны. (Солидная фирма возьмет в аренду дырокол. Ага:).

Игра эта придумана не вчера и не мной, и свою патологическую тупость выплывающая из приемной, аки челн, босс (боссиха? Боссесса? Баба, короче) скрывает за надменно-величавым выражением лица. Если бы выражение ее лица соответствовало успехам фирмы, то на ее кабинете висела платиновая табличка «Мгз. Рогс1». Мы врем ей, она — нам. Все нормально. Это называется официальным деловым стилем. Из-за этого трехсекундного спектакля у меня каждое утро начинается изжога, проходящая только к 19.00.

Я, отучившись за несколько дней нежданного отпуска врать, склоняюсь над клавиатурой. Если я пересекусь своими глазами с маленькими дырочками в складках старого жира под выжженной желтой челкой, меня вырвет. Цокот ее каблуков (какой надо быть идиоткой, чтобы в 50 лет и с весом свиньи-рекордсменки рассекать на шпильках?!!) приближается, звон ключей — она открывает дверь своего кабинета. «Сергей, зайдите ко мне на минутку!» — хлопок.

Ась?! Я подпрыгнул на стуле! Еще „^„^ что мне просто послышалось, обвожу взглядам коллег. Ошибки нет. Весь офис (в который уж; раз с начала книги??) смотрит на меня, соболезнуя гораздо более искренне, чем в первой пиве. Я выползаю из-за стола. До начальственной двери 7 шагов, и я стараюсь идти медленно, растягивая каждый шаг, как только можно. Мне надо успеть собраться, иначе я вылеч) из этой каторги гораздо раньше, чем планируется.

Два стука разбитыми костяшками по белому дубу двери и вхожу. Пересекаю кабинет, сажусь. Она смотрит какую-то корреспонденцию у себя на столе. Типа психологический прием. Типа I занервничаю. Уловка бездарная. Нельзя за десять секунд успеть вкурить, что там тебе на стал положила секретарша. Не удивлюсь, если листок она держит вверх ногами. Немая сцена длится довольно долго, она держит паузу как неталантливый актер, я уже откровенно забавляюсь ситуацией, отвратительная тошнота прошла. Если стул, на котором я сижу, был бы повыше, я сейчас болтал бы ногами.

НуНу, она поднимает свои блеклые поросячьи зенки и глядит на меня. Мля, ну школа, пятый класс, завуч взъебывает пионера Сергея за то, что тот из окна класса скинул водяную бомбочку на голову прохожего. — Сергей!

— Да, Да? (я готовно улыбаюсь. Прям по Карнеги. Так легче скрывать полунервный смех, который предательски зашебуршал в глотке).

— Два месяца назад наша фирма (она произносит — Наша Фирма) наняла вас на работу. На собеседовании Вы произвели благоприятное впечатление. За эти два месяца вы неоднократно проявляли инициативу, показывая себя опытным менеджером (Ой, нет! Кажется, меня все-таки вырвет!!!). Но-это-не-умаляет-ваших-многочисленных-ошибок-сделанных-вами-за-пос-леднее-время. Мы-вынуждены…

Ну, все! Поплыли муды до глубокой воды. Это надолго, и прикрутить фонтан не удастся никому. Я тут же перестаю ее слушать, это косноязычное красноречие меня не трогает нисколько. Я сижу, виновато глядя ей в глаза, и в тысячный раз пытаюсь понять, как откровенно тупая и несимпатичная баба смогла стать начальником фирмы. „.Мы Будем Вынуждены Снижать Зарплату Некоторым Сотрудникам И Боюсь Вы Можете Попасть В Их Число,… - Снижайте!

— Да, я полностью с вами согласен. Последнее время мне не удавалось удерживать свою производительность на должном для Нашей Фирмы уровне, и вы вправе снизить мне зарплату.

Такого она не ожидала. Такой расклад вышибает ее в нокаут одним ударом. А молодой клерк сидит и улыбается вежливой улыбкой. Для него процветание фирмы превыше всего. Даже личной выгоды. — Ну, можете возвращаться к работе, — произносит она заторможенно. Как будто в плейере садятся батарейки. Я еще раз улыбаюсь и выхожу.

День тянется невыносимо, это похоже на зубную боль или на вытаскивание занозы. У меня напряжена каждая мышца, на лбу выступил пот. Я борюсь с собой, борюсь с желанием выйти и никогда не возвращаться в эту комнату. За день не было ни одного клиента, я не знаю, чем себя занять, служба | информационной безопасности стерла с моего ПиСи все игрушки.

— Сергей, к вам пришли!

Ура!!! Кто бы это ни был, ура! Я чуть не бегом спешу в курилку. Это Джой. Она отдает [мне ключи. Спааайк, я пропылесосила и помыла посуду. Ах, Джой, ты лучшая I работница на всех плантациях Юга! Мы закуриваем, я вижу, что у нее подрагивают руки, смотрю внимательно в ее бездонные глаза и вижу какое-то непонятную эмоцию.

— Джой, что случилось?

— Спайк, я от тебя обзванивала друзей (у Джой дома нет телефона, когда она попадает ко мне, первым делом она садится на трубу и обзванивает записную книжку). Представляешь, Гизмо в больнице!

Гизмо, Гизмо… Джой меня давно хотела познакомить с каким-то своим земляком, она часто рассказывала про него просто взахлеб. Этот черный был эфиопом, он принадлежал коптской церкви и приехал в Россию учиться в православной академии. Я, хотя и было любопытно, заминал эти благие поползновения Джой. Два ниггера в активе — это для меня было бы через чур.