— Проходите на кухню, справа по коридору.

Не могу объяснить, почему в некоторые моменты, когда мы наедине, я обращаюсь к Камилю на ты, а в какие-то — на вы.

Хорошо я вчера успела прибраться. А утром, перед тем как отвести сынишку к маме, пособирала разбросанные игрушки. Так что дома почти чисто. Не считая раскиданной обуви в коридоре, двух немытых кружек в раковине, машинки под столом и вороха нестиранной одежды в углу ванной комнаты. Почему я до сих пор не купила корзину для грязного белья? Блиииин! Стыдобища! Надо живо пульнуть его в стиральную машинку!

Ну вот, так-то лучше!

Наскоро обтираю руки полотенцем и натыкаюсь в зеркале на изучающий взгляд Камиля.

Мужчина сложил руки на груди и внимательно за мной наблюдает. Появился в дверях он не больше, чем минуту назад, так что манипуляции с бельём не мог видеть.

— Сейчас перекись достану. И хлоргексидин. Очень болит?

— У меня ничего не болит, Алина. Я ещё и не так отхватывал в жизни. Это пустяки.

Приношу Камилю чистое полотенце. Зачем-то стою над душой у человека и завороженно наблюдаю, как он вспенивает жидкое мыло ладонями. Не могу не любоваться его руками. Он всё делает не торопясь, вольготно. И каждое его движение щедро сдобрено щепоткой сексуальности.

Мы почти не разговариваем, да я и не знаю, что сказать. Чувствую себя не в своей тарелке. Камиль у меня дома… а я так волнуюсь, что чувствую себя… как будто на экзамене.

Интерьер съёмного жилья не отталкивает, но квартира не такая, какую бы я хотела: слишком тёмная для меня и заставленная громоздкой мебелью. Я не могу пока ещё назвать её своим домом, хоть и стараюсь в пределах разумного переделать её под нас с Артёмом. К сожалению, выбирать пришлось из того, что было поближе к маме. Соотношение цена — качество меня устраивает. Но внутри всё это «не моё». И отчего-то кажется, что Камиль это понимает.

Сейчас он смотрит на квадратный поднос на столешнице возле раковины. Поднос обычный. Пластмассовый. Но у него безумно приятная расцветка: толстая светло-серая вязка, напоминающая свитер. Мне Мира подарила. Обожаю этот сувенир.

Сверху лежит кусочек розового мыла ручной работы с красивыми разводами. Небольшая декоративная вазочка с искусственными нежно-розовыми пионами. Вот это уже мой стиль. Я предпочитаю все вот такое: светлое, нежненькое. А на пионы, кстати говоря, я ещё капнула ароматное апельсиновое масло.

После того, как Камиль вытер руки, я вновь позволяю себе пленить его ладонь и легонько тяну мужчину за собой на кухню.

Усаживаю его на массивный стул, съёмный чехол которого я поменяла на прошлой неделе, и встаю вплотную.

Блин! Я же ватный диск забыла!

Какая-то дурацкая ситуация. Мы как два подростка: не знаем, что сказать друг другу, смущаемся. Но чувствуем друг друга на физическом уровне.

Возвращаюсь с дисками.

— Искренне сожалею, что так получилось, — говорю правду. Ведь даже от мамы я чаще всего слышу поучения, нежели слова поддержки. — За меня давно никто не заступался.

Промываю рану сначала перекисью, а потом капаю на ватный диск другую жидкость. Подношу к раненой брови и аккуратно промакиваю. Наклоняюсь очень близко, и наши лица с Камилем уже на одном уровне.

Я тяжело сглатываю. Потому что… просто потому что не могу отмахнуться. Я чувствую мужчину. Его запах. Его заинтересованность. Я знаю, он меня хочет. И меня это уже давно не оставляет равнодушной. Я осознаю, что между бёдер уже разгорается пожар, а кровь бурлит в венах. И я не понимаю, как вести себя дальше.

Камиль такой… он просто нереальный. Красивый. Мужественный. У него такое тело, что я ненавижу каждый из своих нескольких лишних килограммов. Но главное даже не это. Камиль оказался… нормальным. Ну то есть я раньше думала, что он заносчивый тип, привычный к женскому вниманию, грубоватый, с дурацкими шутками, избалованный, абсолютно несерьёзный. Почему-то я считала его эгоистом.

А теперь моё мнение в корне поменялось. Он добрый. Хоть характер у него твёрдый и напористый, Камиль всегда действует как-то мягко. Он бывает довольно резок, но никогда не обижает никого, не унижает человеческое достоинство. Как у руководителя у него много сотрудников, и ни разу я не слышала, чтобы он кого-то обидел, словесно ударив ниже пояса. Даже когда ему приходится реагировать строго, он всегда держит себя в дозволенных рамках и общается корректно.

У него есть душа. И она не загрубелая и каменная. Совсем нет. Да что уж там. Он только что вступился за меня. И в прошлый раз, когда Тёма ногу повредил, сорвался с места и отвёз меня к сыну. Хоть я видела, что он постоянно отвечает на рабочие звонки и перепроверяет почту прямо за рулём. А я ведь и такси могла вызвать.

А когда Мира в больнице лежала с Дамиром? Камиль к ней приехал и привёз продукты, потому что брат не смог. Я ещё тогда подумала, что его Мариб заставил. А сейчас вдруг отчетливо осознала: да кто ж его заставил бы? Не захотел бы — не приехал. Не отвёз, не заступился, не взял бы меня на работу. Список можно продолжать бесконечно.

А ещё я считала Камиля жутким бабником. Его ж окружает столько женщин, да ещё и каких! Все как с картинки. Но я ни разу не видела, чтобы он жадно с ошалелым выражением лица пялился кому-то вслед. Кажется, для него работа есть работа. А мы… ну а мы с ним познакомились ещё до моего трудоустройства.

В общем, Камиль оказался совсем не таким, каким я его представляла.

Смываю кровь с его губ и чувствую, как внутри меня всё переворачивается. Хочется скользнуть ладонью под рубашку: у него темные завитки на груди, я видела.

Камиль так странно на меня смотрит. Не мигая. В упор. Жёстко. Вернее, даже не жёстко. А сухо. Непроницаемо. Словно внутри него кипит внутренняя борьба, а борется мужчина сам с собой. Губы недовольно сжаты в тонкую линию, а подбородок уже выехал вперёд. Дыхание тяжелое, шумное.

— Щипет? — спрашиваю еле слышно и тут же, не дожидаясь ответа, начинаю дуть на рану.

Он немного морщится. Но все равно произносит непоколебимое:

— Нет.

Неожиданно стягивает пиджак, отбрасывая в сторону, и расстёгивает верхнюю пуговицу. Это происходит так быстро, что я не успеваю отреагировать.

Не могу передать весь спектр эмоций, когда ощущаю, как широкие ладони уверенно касаются моих бёдер: сдавливают крепко, бескомпромиссно, не оставляя мне выбора. Камиль резко притягивает к себе, заставляя усесться ему на колени, вжимая в каменную твердость.

Очевидно, борьбу с самим собой Алиев всё же проиграл, потому как в этот же момент его руки скользят по моему телу вверх, а пальцы цепляют застежку молнии.

Камиль

У неё виноватый вид и сочувствие в глазах. Она стоит ко мне вплотную и дует на мою многострадальную бровь. А я жадно втягиваю в легкие живительный кислород вперемешку с женским запахом. И понимаю, что мне этот сладкий аромат снова бьет по мозгам, впрыскивая адреналин в кровь.