Лара. Трудно сказать, к чему бы привела их связь, если бы всё своё время Фёдор не посвящал учёбе и дежурствам в клинике, сначала у матери, а затем, когда понял, что неврология не его призвание, в роддоме, где располагалась кафедра акушерства и гинекологии.

Думал ли он тогда, что у Ларисы могут быть другие мужчины? Предполагал, но не знал наверняка, но почему-то был уверен, что после регистрации их брака Лариса должна принадлежать ему одному. Обманулся. Её измены больно ранили его. И как бы Лара не убеждала его, что это просто секс ради дела, что у Артура Алексеевича есть жена и дети, что разводиться он не собирается, как и она, согласиться, принять такое положение вещей Фёдор не мог. Как контраргумент его собственническим настроениям, Лариса выдвинула теорию о «свободе», суть которой сводилась к тому, что если человек волен выбирать то, что он хочет есть, во что одеваться, какие книги читать или фильмы смотреть, то он волен иметь сексуальные связи с кем угодно, главное, душу в них не вкладывать. Секс ради секса или ради дела, или просто потому, что хочется, а он, Федя, на дежурстве.

Самое интересное состояло в том, что Лариса верила в то, что говорила. Она упивалась своей теорией, считала её состоятельной и даже имела единомышленников.

Тогда для Фёдора это был шок, сменившийся безысходностью. Он осознал, что совершенно не знал женщину, которую боготворил долгие годы. Он придумал её и поверил, что она такая на самом деле. Захотелось бросить всё и бежать куда глаза глядят. И он так и поступил. Подал документы в организацию «Врачи без границ», его кандидатуру одобрили, и он уехал в Африку. Там он был не только акушером, потому что врачей не хватало. Даже не просто не хватало — их не было. И поэтому пришлось освоить и кардиологию, и хирургию. Работа спасала от дум и переживаний, копаться в своих семейных отношениях было некогда. Время летело, Фёдор и не заметил, как пронеслись три года, на которые он заключил контракт. Только возвращаясь домой, глядя из круглого иллюминатора на плывущие под брюхом самолёта облака, подумал, что не знает, как жить дальше. Но мысли о Ларе уже не отдавались в душе болью, скорее — безразличием.

В тот момент он решил, что развод — единственный выход из создавшейся ситуации. А что! Купит себе небольшую квартирку на заработанные деньги и начнёт жизнь заново. Или вернётся в Москву к родителям.

Но когда Лара открыла дверь их квартиры, из комнаты навстречу ему бежала дочь с радостным криком «Папа! Мой папочка приехал! Как же я тебя ждала!». Она, как мартышка, вскарабкалась к нему на руки, обняла своими ручонками за шею и целовала его лицо, щёки, нос, приговаривая: «Я так тебя ждала! Папочка мой!»

В тот момент он понял, что не оставит дочь…

Значит, надо попробовать начать всё сначала ради неё. Да и обида на Лару почти прошла. Он смирился. Это его семья. Сам выбирал, так что пенять не на кого.

Фёдор вышел из машины и направился к подъезду.

* * *

Квартиру открыл своим ключом. И как только включил свет в прихожей, ему навстречу вышли его женщины: дочка в умопомрачительном бархатном платье с оборками и воланами и жена в обтягивающем трикотажном платье-футляре.

«Грудь она явно увеличила. И когда только успела? Разве что когда мы с Лиской ездили в Москву к родителям, — подумал Фёдор. И улыбнулся своей следующей мысли, звучавшей абсурдно, глупо, но так правильно. — Ей к лицу!»

Лариса улыбнулась в ответ. А дочка крутилась, демонстрируя расклешённую юбочку и новые лаковые туфельки в тон к платью.

— У нас сегодня праздник? Я о чём-то забыл? — недоумевал Фёдор.

— Мы купили торт! — сообщила дочь. — Папа, ты же сам понимаешь, что к праздничному торту должен прилагаться праздничный наряд. — Она корчила рожицы, схватившись за подол платья. — Я у тебя красавица, да?

— Ты лучше всех! — Он поцеловал Алиску, подхватив её на руки. — Вы бы хоть предупредили, я бы цветы купил.

— Разувайся и проходи, а прежде дочь на пол поставь. Большая она уже, чтоб на руках сидеть. — Как только Фёдор спустил с рук Лиску, Лара притянула её за плечи к себе, чтобы она не крутилась под ногами и дала спокойно раздеться отцу. — А Роман Владимирович где? — спросила заинтересованно.

— Уехал, я проводил его. Вообще день выдался суматошный, устал как собака, хотя никого не оперировал и не принял ни одного ребёнка. Сейчас расскажу… Хотя лучше после ужина. У тебя что? Мы же что-то празднуем? — обратился он к жене.

— Я чуть не уволилась, а потом подумала и решила, что не дождутся. — Она шутила, улыбалась, но Фёдор слишком хорошо чувствовал людей. В отличие от жены, он не был профессиональным психологом, но сомнения и тревогу, которые Лариса попыталась спрятать за шуткой, видел.

— Подумай ещё, может быть, первая мысль была правильной. Ладно, о делах позже. Сначала предадимся удовольствиям, а что может быть слаще вкусной еды?

— Торт! — недолго думая, сообщила дочь. — Ну, и мороженое, — добавила, пожав плечами.

Фёдор потрепал Алиску по голове. Разулся и прошёл в ванную комнату. Обернулся, когда за его спиной открылась дверь, подумал, что это жена, но в дверном проёме появилась Алиса.

— Папочка, я ещё не выросла и очень люблю у тебя на ручках кататься. Не слушай маму!

— Разберёмся. Руки мой.

За столом Фёдор хвалил жену, восторгался её умением готовить, говорил комплименты своим девочкам, да и вообще старался вести себя легко и непринуждённо. Даже позволил себе выпить вместе с Ларой по бокалу вина. А когда встал из-за стола, ощутил, что его окончательно разморило и он хочет лишь одного — принять горизонтальное положение и спать, желательно, до самого утра.

Лара заметила его состояние и проводила в спальню.

— Отдыхай, поговорить мы и завтра успеем. — Коснулась легонько губами его губ, как маленького, укрыла одеялом и вышла из комнаты.

Проснулся Фёдор глубокой ночью оттого, что выспался. Подумал, что спать долго не привык, а положенные на восстановление сил часы уже прошли. Лёг-то рано. Тихонечко, чтобы не разбудить жену, выбрался из кровати и прошёл на кухню. Ужасно хотелось есть. Влез в холодильник, достал остатки мяса, что было на ужин, положил себе в тарелку и включил микроволновку.

— Федь, а чем ты на работе питаешься? — услышал голос сзади.

— Пока буфет работает — затариваюсь, а в ординаторской тоже микроволновка стоит, можно разогреть. Что встала-то?

— Проснулась, а тебя нет.

— Понятно, — хмыкнул он