– Нет, конечно. Но что же тогда случилось?

– Это до сих пор остается загадкой. Я буквально терроризировала своего сына, чтобы он поделился со мной информацией, но он упрямо хранил молчание. Знаю только, что там были замешаны дети. Никаких взрослых преступников. Вот почему все оказалось так сложно.

Я слизнула с уголка губ остатки маскарпоне.

– Дети? Какой ужас.

– Да, настоящая трагедия. Даже газеты об этом не писали. Но у нас на острове об этом до сих пор ходят слухи. Все обсуждают, что же на самом деле случилось тогда с той маленькой девочкой. Лично я не верю в легенды. Едва ли Юсефину Эрикссон прикончил Шахтер.

Я кивнула. Похоже на истории, которые рассказывала мне в детстве мама, когда у нее еще бывали периоды просветления. Больше никто не умел рассказывать таких захватывающих историй, только она. Мама учила меня, как нужно правильно рассказывать. И от ее историй у меня всегда мурашки бежали по коже. И если уделом папы, на которого я, к сожалению, слишком похожа, были постоянные тревоги и волнения по любому поводу, то мама «отвечала» у нас в семье за создание напряжения.

И почти тут же я подумала про отца Каролины. Можно ли продолжать называть человека родителем, если его единственного ребенка больше нет в живых? Или он снова становится обычным человеком?

– Тут что-то не совсем сходится, верно? – спросила я.

Рози согласно кивнула.

– Да. Что-то здесь не сходится. Я не могу представить, что это сделал Бенжи. Людей не топят в воде просто так, лишь под влиянием минутного порыва. Это не то же самое, что прикончить кого-нибудь случайно, по оплошности. Жестокость в столь близких отношениях обычно выглядит иначе. Грубее, импульсивнее. Здесь же, похоже, все было спланировано. Кто-то… – Рози набирает в грудь побольше воздуха. – Кто-то хотел, чтобы она помучилась перед смертью.

Они сидят в гавани и лакомятся мороженым. Словно опять стали детьми. И все вокруг выглядит точно таким же, как в детстве.

Но им уже не по двенадцать лет. А все девятнадцать. Детство закончилось, впереди взрослая жизнь. Пора взяться за ум и начать жить по-настоящему.

На Ине голубое летнее платье, на Эббе короткие джинсовые шорты и клетчатая рубашка, концы которой завязаны на груди. Ина украдкой поглядывает на Эббу. Как это похоже на нее – всегда оставаться чертовски привлекательной. И неважно, что их подругу детства только что нашли убитой – Эббе все равно удается выглядеть как певица Ариана Гранде.

Чуть в стороне на волнах покачиваются яхты. Одна из них принадлежит семье Каролины. А другая – Клеенам, семье Эббы.

Ина не может вспомнить, когда они с Эббой сидели так в последний раз. Конечно, они виделись в последние годы. Случайно встречались то тут, то там. Пересекались взглядами, кивали друг другу, говорили «привет». Потрясенные осознанием того, что жизнь теперь совсем другая, нежели та, которая была у них до того лета десятилетней давности. Лета, которое изменило все.

– Как тебе… здесь? – осторожно спрашивает Ина.

Эбба пожимает плечами.

– Да так, нормально. Мы ведь приезжаем сюда каждое лето.

Она лижет мороженое и улыбается. Своей фирменной улыбкой, которой умеет улыбаться только она. Несмотря на то, что Каролина явно была самой красивой в их компании – чисто объективно, – Ина всегда считала, что в Эббе есть что-то особенное. Красота, которая не столь очевидна, не так бросается в глаза. Скрытая, таинственная.

– Я сначала хотела отправиться на Крит вместе с Аббе Бенгтссоном и его компанией, – говорит Эбба. – Они типа как сняли домик на две недели. Знаешь Аббе?

– Нет. Впрочем, погоди – я знаю, из какого он класса.

– Ну вот. Но мама захотела, чтобы я отправилась с ними на яхте. Думаю, она боится, что теперь, когда школа позади, я могу съехать от них в любой момент.

Три недели назад двери гимназии «Эстра Реал» распахнулись и сотни выпускников высыпали наружу, хлопая шампанским, купаясь в цветах и распевая песни. Эбба и Ина были среди них. И Каролина тоже. Вот теперь-то начнется настоящая жизнь, думали они. Как странно, что для одной из них жизнь, наоборот, закончилась.

– Собираешься переезжать? – спрашивает Ина.

– Если подыщу что-нибудь подходящее. Ведь все безумно дорого. Я же не собираюсь жить у черта на куличках.

Ина согласно кивает.

– А ты?

– То же самое. Пора начинать подыскивать себе работу.

– Да уж, если не учишься, приходится работать. Папа хочет, чтобы я стала юристом, как он. Здорово, ничего не скажешь.

Ина фыркает. Вот уж что точно не подходит Эббе, так это работа юристом. У нее нет нужной ауры. Куда больше она похожа на тех девчонок, что переселяются на Бали и днем берут уроки йоги, а по вечерам занимаются на пляже сексом с серфингистами.

– Так ты здесь сейчас одна? – спрашивает Эбба.

– Да.

– И как, не страшно тебе одной в пустом доме?

Ина пожимает плечами.

– Да нет. Я ведь уже бывала здесь прежде.

Она и сама слышит, насколько неубедительно звучат ее слова. Конечно же, ей страшно оказаться одной в этой старой развалюхе на другом конце острова. Но Ина не может объяснить истинную причину, почему она здесь. Слишком уж сентиментально. И даже, пожалуй, подозрительно.

– А ты слышала, что его отпустили?

Кусок холодного мороженого застревает у Ины в горле. Она во все глаза смотрит на Эббу.

– Что?

– Я говорю, Бенжи освободили.

– Шутишь?

– Вовсе нет. Я слышала от одного из наших одноклассников. Они организовали в мессенджере нечто вроде чат-группы, где обсуждают убийство. Выходит, его отпустили вскоре после ареста. Сейчас он дома, в квартире своих родителей, где сидит, скрываясь ото всех. Так вроде. Никто не верит, что Бенжи виновен – всем известно, какой он добряк. Вряд ли он топит девушек, когда никто не видит.

Ина сглатывает. Бенжи. Что-то он сейчас чувствует? Как ему, наверное, страшно было. Горюет ли он по ней? Ясно, что горюет. Даже несмотря на то, что они вечно ссорились, он все равно оплакивает ее. И будет оплакивать до конца своих дней. Но помимо этих мыслей в душе Ины бурлит злость. Почему он не позвонил? Почему не отправил ей даже сообщения – если он теперь на свободе?

– Но… кого тогда полиция считает преступником?

– Не знаю. Явно кого-то другого. У тебя есть идеи?

Сладкая белая капля срывается с края вафельного стаканчика и приземляется на руку Ине. Холодно и неприятно. Пульс Ины учащается.

– Нет. А у тебя?

Эбба качает головой, и на какое-то время девушки замолкают. В тишине за их спинами раздается хруст гальки, и они оборачиваются, чтобы посмотреть, кто там проходит мимо. Еще одна семья отдыхающих. Их небольшая яхта пришвартована рядом с яхтой Эббы. Девушка машет им рукой в знак приветствия.