А этот Павел? Ходячий комок гормонов. Да он же глаз от нее не открывает! Я помню себя в этом возрасте. Все мысли только о сексе. Вот только у меня хватило терпения и силы воли, чтобы направить энергию в образование, а потом работу. Но у меня не было выхода: отец — инженер, мама — медсестра. Я должен был выбиться в люди. А к чему стремиться «золотому» мальчику? Если перед его отцом главы крупнейших строительных компаний выстраиваются в очередь и соревнуются, что предложить в обмен на тендер? Да, возможно, Майоров и правда честный. Или с коррупцией закрутили гайки, и он не станет рисковать всем. Но ведь не бедствует же человек. Балует жену, детей. Так зачем Паше думать об учебе? У него все есть. Отцовские карточки, крепкие молодые мышцы, модная стрижка и зубы, как у коня на продажу. Ясное дело, Катя старше его. Лет на пять, может. Но я готов поспорить на ящик Хеннеси, что этот юнец весь ужин только и пытается разглядеть под тканью платья ее соски.

— Я с удовольствием, — мурлыкнула Катя и расправила плечи. Вот сейчас! Что это было? Складка ткани? Игра света? Или все-таки контур ее… — Но мы не можем бросить Олега. Кушай, милый, не торопись. Дискотека будет еще долго. А я бы выпила еще дайкири…

— Я закажу! — с готовностью вызвался Майоров-младший. — Схожу на бар.

— Ой, спасибо, Паш! Это правда не обязательно, я могу подождать официанта…

— Не проблема, Кать, я быстро. Насть, тебе сока или газировки?

— Я не маленькая! — возмутилась она. — Возьми «перье»…

Кать, Паш… Ничего ж себе! Как старые друзья! Такая фамильярность… А, теперь ясно. Специально вставал, чтобы заглянуть сверху. Шах и мат, Павел. Глубокий вырез у нее только сзади. И сверху ничего не видно. Не то, чтобы я проверял… Так, отметил машинально, когда отодвигал ей стул.

— Олег, ты плохо себя чувствуешь? — с притворной заботой спросила Катя, накрыв ладонью мою руку.

Давай еще, спроси про давление!

— Все в порядке, — буркнул я и сделал большой глоток вина.

Надо бы заказать еще бутылку.

— Если ты не хочешь на танцы, так и скажи, — она удивленно подняла брови. Можем, посидеть в баре у бассейна.

— Нет, я не против. И можете не ждать меня. Идите, я присоединюсь чуть позже.

— Ты уверен?

— Конечно, — я криво усмехнулся. — Не сидеть же вам тут и не наблюдать за мной и моим стейком.

— Но ты ведь…

— Идите, — настойчивее повторил я.

Еще глоток. Чувствовал себя старым брюзгой, но ничего не мог поделать. Или это Катя пробуждает во мне худшее, или я и впрямь сдаю по всем фронтам.

Стрельцова дернула плечом и отодвинулась от стола.

— Как скажешь, — ответила она с прохладцей в голосе. — Ребят, идем развлекаться?

Паша — кто бы сомневался! — бодро вскочил, Настя тоже оживилась. Катя подняла бокал с цветастым коктейлем в молчаливом тосте, и все троица двинулась на выход. На душе стало муторно, и я потянулся к вину. Сам не понимал, что со мной творилось. Вел себя, как капризная истеричка на пике ПМС, и даже не представлял почему. Может, из-за бесконечных девичьих бесед, коих мне еще на пляже хватило на год вперед, может, из-за того, что план пошел под откос с первой секунды, и теперь я утратил контроль над ситуацией… А может, Катины фокусы вывели меня из себя. Ничего, Корчагин. Пару дней — и ты в Москве. Надо будет узнать, нет ли у Саши Лебедева знакомых свободных женщин. Развеяться, что ли.

Когда оправдываться стейком уже стало бессмысленно, остатки превратились в подошву, я собрался с духом и направился на дискотеку. Отыскать ее на небольшой территории было нетрудно по неоновым лучам и зверскому долбилову, от которого даже садовая плитка под ногами вибрировала.

Я уже присмотрел свободный стул у бара и теперь медленно обводил взглядом толпу, выискивая Катю или Майоровых. И то, что я увидел, заставило меня забыть про выпивку.

Она танцевала с Пашей. Да, внешне упрекнуть было не в чем, они даже не соприкасались. Быстрая музыка, ритмичные движения… Но они были так близко друг к другу! Между телами оставался зазор от силы сантиметр, и это почти касание дразнило еще сильнее, чем если бы они прижимались в медленном танце. Катя подняла руки и недвусмысленно покачивала бедрами, как какая-нибудь наложница из гарема. Паша поигрывал мышцами и беспрестанно улыбался. Потом что-то сказал ей на ухо, и она рассмеялась, запрокинув голову. О, я знал этот смех. Смех, который называется «лизни мою шею». Вот так женщина выглядит, когда извивается под тобой на постели. Откидывает голову, выставляет ключицы, приоткрывает рот и часто дышит, приближаясь к финалу. Этот смех — самое настоящее оружие. Намек. Флирт. Приглашение.

И я не собирался вот так стоять и смотреть на это, как истукан. Мне было плевать, что Катя — всего лишь приманка для тендера. Декорация в борьбе за выгодный контракт. Майоровы ведь считают ее моей настоящей любовницей? Тогда какого черта она ведет себя, как мартовская кошка и чуть не трется об этого молокососа? Чтобы потом рассказал отцу, и в деловых кругах меня считали рогоносцем? Ну уж нет.

Машинально сжав кулаки, я пошел в самую гущу танцующих. Туда, где бесстыже покачивалась Стрельцова.

— Ну что, потанцуем? — крикнул я, силясь перекрыть музыку.

Как назло, именно в эту секунду все стихло, и мой вопль раздался во всеобщем безмолвии. Люди отшатнулись от меня, глядя, как на сумасшедшего, но тут, слава Богу, диджей включил новый трек. Медленный. И парочки, забыв о моем существовании, закачались в танце.

Катя подошла ко мне, привстала на цыпочки и выдохнула в самое ухо:

— Что стряслось?

— А разве я не могу потанцевать со своей девушкой? — я саркастично изогнул бровь.

— Все в порядке? — вмешался Паша.

— Теперь — да. Иди, присмотри за сестрой, — бросил я, с трудом сдерживая раздражение.

Паша безошибочно считал посыл и растворился в толпе, а я притянул Катю к себе. От неожиданности она охнула, попыталась упереться руками в мою грудь, чтобы оттолкнуть, но я крепко держал ее за талию.

— Значит, с ним ты танцевать была не против, а мне откажешь? — спросил я.

— Прекрати, ты не в себе. Сколько ты выпил?

— А разве мы не сладкая парочка на романтических выходных? Или ты думаешь, что твой настоящий любовник согласился бы на роль няньки при трудном избалованном подростке? Пока ты будешь трясти голой грудью перед смазливыми мальчишками?

— О чем ты? Какой голой грудью? Ты сам одобрил это платье!

— Но мы ведь оба знаем, что под ним ничего нет, — я провел ладонью по ее спине и ощутил легкую дрожь.

Выходит, не так уж я и стар, а? Маленькая притворщица.

— И все в радиусе десяти метров это знают, — неумолимо продолжал я.

— Это ведешь себя, как шовинист. Как… Как дикарь какой-то.