облачении, с белым воротничком. Такого он прежде не видел.

— Священник, — произнес Элвис, с удивлением взглянув на Мага.

— Коммунист, — пояснил тот.

— Священник-коммунист?

— Иезуит. Член организации «Культурная работа в университетах». Есть такая в Монтеррее. Их задача — сдерживать протесты студентов. А вместо этого некоторые из них проповедуют теологию освобождения[29] и чинят неприятности. Христос — первый коммунист, утверждают они. — Маг раздвинул губы в дружелюбной улыбке. Но было в ней что-то мрачное. И, как обычно, за улыбкой скрывались острые клыки.

— Если они из Монтеррея, то здесь-то что делают? — спросил Элвис, кладя в рот кусочек торта.

— В стране сейчас много всякой мерзости творится, Элвис. Красные поговаривают о герилье, о том, чтобы взяться за оружие. И, не сомневайся, эти чокнутые иезуиты вроде отца Вильяреаля спят и видят, чтобы пролилась кровь. Только и ждут, когда пороховая бочка воспламенится и разгорится пожар.

— А избиение студентов разве этому не способствовало? Тогда получается, что чокнутые мы, а не они. Если, конечно, пожар специально не раздувает кто-то сверху.

Маг взял зажигалку, собираясь прикурить сигарету, но помедлил, глядя на Элвиса.

— Элвис, ты порой чертовски умен, — заметил он.

Элвис потер затылок.

Маг, закурив, затянулся сигаретой, затем, хмурясь, постучал пальцем по чашке с кофе:

— Ты прав, то побоище только накалило обстановку. Если б я руководил всей операцией… но полно дураков, которые не умеют решать проблемы без пуль и кровопролития. Поэтому сейчас я тебе говорю: эта операция — моя операция — должна быть проведена без лишнего шума, идеально. Теперь опасные времена. И лучше не высовываться.

— Да, понял. Но как священник связан с девушкой? Она тоже член этой культурной организации?

— Нет. Священник приехал сюда, чтобы навести мосты со всяким сбродом, создающим коммунистические союзы и общества. Весь этот хлам! Девушка входит в некое творческое объединение, занимающееся подрывной деятельностью. Через него Вильяреаль с ней и познакомился. Прежде она была добропорядочной католичкой. А теперь он ее духовник.

— Видать, не такая уж она добропорядочная, раз водит компанию с красными, — заметил Элвис. — Хотя, полагаю, они идеально гармонируют с цветом ее помады.

Маг схватил стеклянную пепельницу и сдвинул ее на середину стола.

— Не умничай, Элвис.

— Простите, — извинился парень, глотнув кофе.

— Поговори с ним, припугни, устрой ему взбучку. Может, он знает, где она.

— Взбучку? Ну не знаю…

— Этому иезуиту давно надо дать в морду.

— Я не хочу избивать священника, — быстро сказал Элвис.

— Что? Вдруг заделался добропорядочным католиком? — усмехнулся Маг.

Элвис не помнил, когда он последний раз ходил в церковь, но это точно было задолго до того, как он вступил в ряды «соколов». Однако это не означало, что он не опасался гневить людей в сутанах или не крестился при виде образа Девы Марии Гваделупской. Даже те дураки в Тлакепаке, с их магическими кристаллами и песнопениями, во что-то верили. Человек должен бояться высшей силы. Тот, кто не боится, рискует нарваться на неприятности.

— Я не хочу гореть в аду, если вы об этом, — заявил Элвис. — А тем, кто избивает священников — хоть иезуитов, хоть еще каких, — я уверен, в преисподней будет очень жарко.

Маг наградил его ледяным взглядом. По словам Антилопы, некоторые из высокопоставленных «соколов», настроенных выдворить коммунистов из Мексики, да и из Латинской Америки в целом, проходили подготовку за границей, в ЦРУ или где-то еще, там они освоили множество интересных и полезных тактических приемов. «Не те ли ребята, — подумал Элвис, — научили Мага такому цепенящему взгляду? В его глаза смотришь как в бездонную пропасть».

В этом был весь Маг. Засасывающая бездна. Непреодолимая сила природы. Ему никто не смел перечить. Не из страха, что он вытащит оружие и пристрелит тебя на месте, а просто потому, что от него исходила такая аура. Ты понимал, что именно этот человек уничтожает людей, но сам костюмчика своего никогда не запачкает.

Но Маг не всегда был таким. В остальное время он был вполне себе ничего, даже приятный. Элвис любил беседовать с Магом. Конечно, он не считал, что они друзья. На сей счет парень не обманывался, но думал, что они могли бы стать товарищами. Старался на отлично выполнять все поручения Мага. Черт, да, он хотел, чтобы босс им гордился. Блондин даже высмеивал Элвиса за это, с ухмылкой говоря: «Элвис мечтает, чтобы Маг его усыновил». Это была наглая ложь: во-первых, Элвис уже взрослый парень; во-вторых, он никогда не скучал по родному отцу, так с какой стати заводить другого? Но, в принципе, это было недалеко от истины.

Элвис считал, что Маг, всегда собранный, в стильном костюме и великолепных туфлях, чертовски крутой чувак. Надеялся, что со временем сам станет таким же, как он. Но когда в глазах Мага появлялся блеск металла, он переставал быть приятным человеком, и Элвис пытался понять, какого черта он околачивается возле него.

— Элвис, помнится, ты говорил про верность. Так вот речь сейчас именно об этом. Не заставляй меня думать, что я в тебе ошибся, — тихо произнес Маг.

Голос джентльмена, каковым он и являлся.

Опасным джентльменом!

Для Элвиса Маг был богом, богом тьмы. Богом из Ветхого Завета, которого он, добропорядочный католик, научился бояться.

— Вы не ошиблись. — Элвис опустил глаза, уставившись на пепельницу. — Я поговорю с ним, не беспокойтесь.

— Вот и хорошо. И не тяни, ясно?

— Да.

— Печатать отчеты не надо. Я тебе позвоню. — Маг салфеткой промокнул губы, бросил ее на стол и поднялся. — Кстати, Элвис. — Он напоследок еще раз затянулся сигаретой и затушил окурок в пепельнице. — Гаспачо выбыл из подразделения.

— Что значит выбыл?

— То и значит: выбыл. Не выдержал. — Маг открыл бумажник и бросил на стол две купюры. — Доедай пирожное — и за работу… вместе со своей ячейкой.

Глава 7

На следующий день сразу после работы Майте снова пришла в типографию. Пришла, потому что в ней еще теплилась слабая надежда связаться с Леонорой и получить заработанные деньги. Если с ней расплатятся, тогда не придется просить в долг у мамы.

Ездить на автобусе у Майте больше не было сил. Автобусы представляли собой клоаку, кишащую развратными уродами. Когда удавалась найти сидячее место, девушка была в безопасности. Но если приходилось стоять, каждый извращенец в городе расценивал это как приглашение прижаться к ней или пощупать ее за задницу. От такой наглости страдали все женщины от двадцати до шестидесяти пяти лет, и ведь никому не пожалуешься, но Майте, по крайней мере, имела возможность спастись. У нее был автомобиль. Правда, он