открывая дверь кабины. Сел на место пилота, Трунов залез рядом. Пощелкал тумблерами, включил двигатели на прогрев. Бак был полным, аккумуляторы заряжены.

— Грузовик и легковушку Утолтон тоже передал — стоят в гараже — Иван Иванович тревожно на меня посмотрел — Ты же не собираешься взлетать?

Винты вертолета уже раскрутились, я посмотрел в небо. Нет, шторм еще не утих, хотя сильно сбавил силу.

— Не собираюсь — пожал плечами я — Хотя очень хотелось бы. Но сначала надо изучить радиочастоты и процедуру согласования вылета с авиа властями.

Мы еще немного поболтали с Иван Ивановичем, он сказал, что провели, как мог Ирокез и машины на жучки, но 100 % гарантии дать не может — особенно по приборным панелям. Так что лучше лишнего не болтать. Ну это, как говорится, совет на все времена. Потом я выключил двигатели, мы вылезли наружу. Ветер уже почти утих, только волны сильно бились о берег. Наш импровизированный пляжик был разрушен — шезлонги перевернулись, зонтики так и вовсе унесло черте куда.

— Я не доглядел — вздохнул Иван Иванович — С этим Джимми, делами резидентуры… Кстати, зайди к Авдонину. Он тебя ждет.

Пришлось тащиться в арсенал, проходить шлюз со стальными дверями.

У Авдонина в кабинете сидел курил Боря-Беварасп. Я пожал руки разведчикам, сел напротив. Два резидента меня пристально разглядывали, я уже решил не играться в гляделки, осмотрелся. А ничего тут Сергей Петрович устроился. Поставил в кабинет книжные шкафы, сейф на ножках, массивный письменный стол, на котором стояли аж два телефона, даже портрет Ленина повесил над кожаным креслом. Не хватало окон и солнечного света, но у резиентуры были свои правила. Да и не было больше на базе подобного защищенного места, где можно было разместить секретный пункт связи, кабинеты разведчиков…

— Откуда? — я кивнул на телефонные аппараты, один из которых имел какую-то специальную нашлепку на трубке. Шифратор?

— Поставили телефонную станцию — Авдонин резко затушил сигарету в пепельнице — Как слетали?

— Все отлично — пожал плечами я — Проблем не было. На следующей неделе начинаем отбор среди свотовцев, пару отделений наберем.

— Это хорошо — покивал осетин — А по Родригес есть подвижки?

— Все по плану.

Перед вылетом меня заставили изучить план вербовки Синтии. Там было много заумных фраз, еще больше комитетского канцелярита.

— А конкретнее? — поинтересовался Авдонин.

— Раскачиваю эмоционально. Первый этап привязанности пройден, перешли к влюбленности.

— Близость была? — Беварасп играл золотой зажигалкой Зиппо.

— А в отчет в Центр это пойдет? — я внимательно посмотрел на резидента.

— Пойдет.

— И тесть мой прочитает?

— Зачем ему это? — Боря замялся — В теории может, а на практике… Таких отчетов ПГУ получает из резидентур по тысячи в месяц.

— Ну мои то бумаги на контроле сто процентов.

Резиденты переглянулись.

— Он прав — вздохнул Сергей Петрович — Давай это опустим. На, держи. Надо будет подсунуть эти сведения Синтии. Так, чтобы она прониклась. Это облегчит вербовку.

Ко мне перекочевала пачка бумаг, я начал их быстро просматривать. Все выглядело как фотокопии какой-то утечки из недр ФБР. С 1932 и по сей день в городе Таскиги штата Албама идет чудовищный медицинский эксперимент. Исследование проводится под эгидой государственной службы общественного здравоохранения и имеет целью — опыты на людях, исследовав все стадии заболевания сифилисом. Тестируют ясное дело на цветных. 600 человек, из которых больных только 400. Остальных… заразили специально! Это при том, что пенициллин уже лет двадцать как стал стандартным методом лечения сифилиса, но больным не сообщают об этом. Вместо этого учёные продолжают исследования, скрыв информацию о лекарстве от пациентов. Кроме того, учёные следят, чтобы участники исследования не получили доступ к лечению сифилиса в других больницах. Оперативное прикрытие мероприятия осуществляет… ФБР!

— Сто двадцать восемь человек погибло, еще сорок жен были заражены? — офигел я, листая бумаги — И девятнадцать детей-сифилитиков родилось??

— Ага, прямо нацистские эксперименты доктора Менгеле — Авдонин забрал у меня документы, убрал их сейф.

Стоп… А ведь этот Менгеле — «ангел смерти» — еще жив. Прячется где-то в латинской Америке! Вот только где? Я попытался вспомнить и не смог — смотрел фильм на Ютьюбе про него и про Эйхмана. Которого евреи уже поймали и накинули веревку на шею.

— И никто не поднял шум?

— Никто пока не пронюхал. Только мы знаем — Боря самодовольно улыбнулся.

— А как Комитет об этом пронюхал?

— Вот не надо лишних вопросов!

Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять — кто-то из агентов слил информацию. И резидент бережет своего кротика. Будь то в Бюро или в этой службе общественного здравоохранения.

— Ладно, спрошу тогда по-другому. Как нам это все помогает с Синтией?

— Это настроит ее против Бюро.

— И против КГБ, которая шпионит в стране!

Резиденты опять переглянулись.

— Оформим все красиво. Тебе одобрили выступление в ток-шоу Джонни Карсона. Сорок миллионов человек увидят Орлова, будут присылать ему письма и телеграммы. Могла чернокожая санитарка из этой сифилитической программы раскаяться и написать тебе? Могла!

На лице Бори было написана полная уверенность в замысле.

— А что сделаешь ты, получив эту информацию? — резидент кивнул в сторону сейфа Авдонина.

— Пойду к начальству.

— А вот и нет! Ты пойдешь к Синтии, которой доверяешь.

— Она пойдет к Гуверу и вскроет нас, как стальной консервный нож ржавую банку. Тебе всю резидентуру вышлют в 24 часа.

— Не пойдет! Психологи из Центра утверждают, что эта история сломает Синтию. Мы еще постараемся достать фотографии детей из медицинских дел.

Я себе представил, что может быть на этих фотографиях и содрогнулся.

— И в этот момент ты должен быть рядом, аккуратно ей объяснить, что Гувер и его «белые мальчики» — фашисты. Ненавидят цветных, ведут страну прямиком в ад.

Я задумался. С эмоциональной Родригес это может и сработать.

— И в этот момент я должен ей предложить сотрудничество?

— Что ты! — испугался Авдонин — Ни в коем случае!