— Это был ненастоящий ребенок.

Доктор Джоан Лиланд скрестила ноги и наклонилась к пациенту, держа на коленях блокнот.

Это был чрезвычайно интересный случай. Его звали Курт Лэнк, он не выделялся ничем особенным, за исключением IQ, который был довольно низким, но не ниже нормы. Бледные редеющие волосы спадали с большого веснушчатого лба и тут же зачесывались обратно. Маленькие темные глазки были в постоянном движении. На длинном лошадином лице выпирали острый нос и подбородок.

Он работал на владельца местных трущоб разнорабочим, занимался мелкими ремонтом в нескольких многоквартирных домах в южной части города. Жил бесплатно в предоставленной ему боссом однокомнатной квартире в цокольном этаже. Ни семьи, ни романтических отношений, лишь редкое общение по работе. Без судимостей. Ничто не отличало его от остального человечества.

До того дня, когда пропал ребенок Коллинзов.

Доктор Лиланд почти пять лет терпеливо, осторожно, как взломщик сейфов, подбирала код к замку разума Лэнка. Первые три он и вовсе отказывался говорить — с ней или с кем-либо еще. Затем последовали односложные ответы. Потом он медленно, осторожно начал открываться. Они обсуждали его бедное, одинокое детство и доброжелательную, но не способную на эмоции мать-одиночку. Его глубокое беспокойство по поводу собственных эмоций, которые он предпочитал подавлять или отрицать. Его одержимость сбором мусора и своеобразная привычка очеловечивать неодушевленные предметы, часто наделяя их эмоциями, которые не мог выразить сам. Тем не менее до этого момента любая попытка обсудить ребенка Коллинзов вызывала немедленное возвращение к безопасному, холодному молчанию.

— Если это был не настоящий ребенок, — сказала доктор Лиланд, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и не требовательно, — тогда что это было, Курт?

Все его тело было напряжено, и он вибрировал, как оборванная гитарная струна. Он сжал кулаки на коленях и уставился на них.

— Это был… — начал он.

Дверь в кабинет Лиланд распахнулась настежь, и в нее неторопливо вошел Джокер, плюхнулся на диван рядом с Лэнком и дружески обнял его сгорбленные плечи.

— Мальчонка, ты попал в точку, — сказал он. — Я чувствую себя новым человеком. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, Курт?

Черт бы его побрал!

Лиланд сделала долгий, медленный вдох через нос, пытаясь заглушить ярость и сохранить спокойствие и профессионализм. Невозможно предугадать, насколько это отбросит прогресс Лэнка. Но она не хотела, чтобы ее другой, более контактный пациент вел себя так, будто получил очки за то, что довёл ее до ручки.

Вместо того чтобы обратиться к незваному гостю, она повернулась лицом к двери.

— Мисс Квинзель, — позвала она. В дверях появилась застенчивая молодая практикантка. Ее волосы были распущены, она была взмокшая и взъерошенная, пуговицы на белом халате были не застегнуты.

— Да, доктор Лиланд?

— Почему этот пациент из класса «А» находится в терапевтическом крыле без сопровождения охранников, которого требует закон?

Джокер кивнул в сторону девушки в дверях, пошевелил бровями и притянул Лэнка к себе.

— Слишком старая для тебя, да? — громко прошептал он. — Конечно, я знаю, как это бывает, но нищим не выбирать, верно я говорю?

Доктор Лиланд встала и нажала кнопку на столе.

— Мне очень жаль, Курт, — сказала она, беря Лэнка за запястье и помогая ему подняться, встав между ним и Джокером. — Мы продолжим обсуждение на следующей неделе. Ты не против?

Когда в кабинет вошли два мускулистых санитара, Лэнк молчал, глядя в пол, его трясло. Один из них схватил Лэнка за плечо, а другой показал большим пальцем на Джокера:

— Хотите, мы заберем и этого?

— Нет, оставьте его, — ответила Лиланд, пригвоздив Джокера к месту испепеляющим взглядом. — И еще, мисс Квинзель?

— Да, доктор?

— Предоставьте отчет мне в кабинет в конце смены, — сказала Лиланд. — Это ваш второй прокол. Еще один подобный инцидент, и вас переведут в крыло больных со старческим слабоумием.

Молодая девушка-интерн надулась, отбросив всякое притворное раскаяние. Она бросилась прочь с нарочито угрюмым видом. Лиланд нахмурилась. Несмотря на то, что девушка на первый взгляд находила искреннее взаимопонимание с самыми трудными пациентами, как оказалось, от нее было гораздо больше проблем, чем пользы.

— Это была бы ужасная потеря, доктор Лиланд, — сказал Джокер противным голосом. — Уверяю вас, что уникальные навыки мисс Квинзель среди пожилых будут растрачены совершенно впустую.

Лиланд отказывалась клюнуть на уловку Джокера. Она работала в Лечебнице «Аркхем» еще до того, как Лэнк узнал, откуда берутся дети. Она уже слышала и такое, и нечто гораздо, гораздо хуже. Она взяла блокнот и села обратно, в изголовье кушетки:

— Это то, что вы хотите обсудить на сегодняшнем сеансе? — спросила она. — Секс? Почему бы нам не начать с вашей навязчивой потребности в покорении сердец как прикрытии глубоко укоренившейся неуверенности, связанной с вашей внешностью?

— Что вы, доктор, — ответил Джокер. — По одежке лишь встречают. Вы не хуже меня знаете, что на самом деле женщинам нужен мужчина, который может заставить их… — он наклонился, в его глазах блеснул веселый огонек, — …рассмеяться.

— Понятно, — сказала доктор Лиланд, делая пометки. — Так вот в чем заключается истинный источник вашей неуверенности. Дело вовсе не в сексе, не так ли? Это страх провала. Что никто не станет смеяться над вашими шутками. Может быть, поговорим об этом?

Улыбка Джокера померкла. Его взгляд стал жестким.

— Это не смешно, — сказал он. — И неправда.

— Нет? — спросила доктор Лиланд. — Ошиблась. Не хотите исправить это недоразумение?

— Вам нужна правда?

Он улыбнулся фирменной улыбкой, склонив голову набок.

— Вонючка.

Кто-то начал улюлюкать. Еще один посетитель засвистел.

— Вернись на нормальную работу, ты не смешной.

Стоя за кулисами, дородный владелец «Смешливого дурака» сделал резкий жест поперек горла. В углу его рта болтался окурок дешевой сигары. Она не горела. Каждый вечер она оставалась незажженной.

Длиннолицый начинающий комик перевел взгляд с владельца на немногочисленных, но тем не менее жестоких посетителей. Большинство из них были пьяны или под кайфом, и человеку на сцене, в темном костюме и галстуке-бабочке, казалось, что единственная причина, по которой они остались на последнее представление, — это желание помучить артистов. Когда он повернулся, чтобы уйти со сцены, кто-то в темноте начал хлопать.

На мгновение он заколебался.

— Скатертью дорога, жалкий шутник! — крикнул мужчина сзади. Он захохотал и хлопнул в ладоши. Медленно. Жестоко. — Хочу бесплатную выпивку за то, что тебя терплю. Все заведение хочет бесплатно выпить. Хо, хо.