Вскоре ему в ноги уже плескала безобразная пена коричневых вод залива Клучанед, а его лицо оказалось на одном уровне с толстым деревянным пирсом. Поборов инстинктивное желание подняться, он опустился ещё ниже к воде и заскользил в тени под причалом. Уклоняясь от столбов и торчащих из воды камней, он пролетел последние футы и коснулся ногами земли чуть выше береговой линии.

Фин растянулся на грязном песке, выждал минутку, давая успокоиться колотящемуся сердцу, затем проверил добычу, захваченную с корабля-храма. За поясом его потёртых брезентовых штанов была воткнута пара симпатичных ножей для Ставика, сохранивших остроту даже после всех хождений по стенам. Поясную сумку оттягивали инкрустированная ручка от сейфа, пузырёк с водой и банка со светоблёстками. Не самый большой улов, приходилось признать, но все остальные богатства мерессианцев сейчас уже лежали на дне залива и заводили себе друзей среди грязнакул и илугрей.

Фин достал самый главный трофей – рубиновый ключ – и внимательно его изучил. Ключ был тяжёлым.

«Что в нём такого особенного, – задумался Фин, – что мерессианцы были готовы затопить корабль, лишь бы не отдавать ключ?»

Он пожал плечами и убрал ключ в нагрудный карман. Что бы ключ ни открывал, Фин был готов расстаться с ним ради шанса найти маму.

Посвистывая, он покинул причал и пошёл по одной из самых узких и крутых улочек, что вилась зигзагообразной лестницей от Верфных Нор вверх по склону. Ветер снова усилился. Пару раз на него налетели мощные порывы, и ему пришлось остановиться и схватиться за тянущиеся вдоль обочины цепи безопасности. Пережидая особенно настойчивый вихрь, Фин прикинул, что было около двух часов пополудни. К четырём ветер будет уже достаточно силён, чтобы унести ребёнка.

Когда парень проходил рыночную площадь, его желудок заурчал, напоминая о пропущенном завтраке и обеде. Фин свернул к прилавку Щурящейся Дженни, чтобы стянуть какой-нибудь фрукт. Увидев его, она наклонилась и почти сомкнула веки.

– Я тебя раньше видела, молодой человек? – привычно спросила она.

– Нет, мэм, – ответил Фин своим самым грустным сиротским голосом. Он жалобно повесил голову. – Я сюда только приехал, мэм, и страшно голоден.

– О, бедняжка! – огорчилась она. – Возьми щупальце, за счёт заведения.

Её рука скользнула вдоль фруктов, пока наконец не опустилась на большом жёлтом плоде с шестью извилистыми отростками, напоминающими лучи морской звезды. Фин проглотил смешок: фрукт напомнил ему кристаллическую ручку сейфа.

– Вы так добры! – вместо этого сказал Фин, убирая фрукт в сумку, дозревать, и грустно похлопал ресницами. – Надеюсь, к ужину мне удастся найти кого-нибудь с таким же большим сердцем…

Минутой позже, высасывая на ходу мягкую мякоть ярко-зелёного квашфрукта, с тремя сливодынями в кармане «за счёт заведения», Фин шагнул в самую гущу хаоса, что представлял собой рынок Пристани Клучанед.

Уши затопил невыразимый гомон.

Нно, нно!

Тритожабные яйца!

Колючки фей!

Литая крапива!

Кому нужны тритожабные яйца!

Говорю тебе, это была морская бабочка!

Да не сойти мне с места!

Налетел из ниоткуда.

Как увидели красные молнии, так сразу подняли все паруса, чтобы убраться скорее.

Не толкайся, жулик!

Никогда не видел корабля страннее. Затонул на раз-два…

Десять шидов и ни дриллетом больше!

Если бы я жила в той старой выгребной яме, я бы, может, тоже сбежала!

Тритожабные яйца! Кто-нибудь купит эти тухлые вылупляющиеся тритожабные яйца?

Фин нырнул между чьими-то ногами, запрыгнул на скрипучий прилавок, залез на стену и побежал по ней. Ветер усиливался, поэтому он старался избегать открытых улиц (хватит с него воздухоплавания на сегодня) и посматривал вверх на случай падающих с неба сирот.

Пристань бурлила жизнью, и он был от этого без ума. По мнению большинства, город пропах насквозь затхлым морем и немытыми телами. Но он мог уловить за этой вонью сладкий аромат корицы и ягод.

Поднимаясь по мокрой мшистой лестнице к укромной площади, на которой располагалась пирожковая, он уловил неожиданный звук. Кто-то плакал. Ещё через пару шагов звук стал громче. Кто-то не просто плакал, а рыдал в голос. Фин ускорил шаг.

Дверь пирожковой стояла нараспашку, и мошки свободно залетали внутрь. Что-то определённо было не так.

Он осторожно зашёл. Эд и Тэд, как обычно, стояли за прилавком. Но они не шевелились и смотрели в пустоту. Пальцы Тэда замерли внутри кассы, Эд застыла над кадкой с тестом. По их щекам текли слёзы. Они дрожали в беззвучном плаче.

– Что такое? – осмелился спросить Фин. – Что случилось?

Но они будто его не слышали. Он мог с тем же успехом быть призраком, которого они оплакивали.

Тоненькие волоски на руках Фина встали дыбом, и подошвы ног зачесались. Не как от криков «Берегись топора!» или «Стражники! Спасайтесь!», а как когда он, бывало, лежал на своём ложе из кошельков посреди ночи, мансарда поскрипывала и качалась на ветру, и на стенах метались тени. Конечно, он знал, что это лишь его воображение, но ничего не мог с собой поделать: в такие моменты ему виделись рядом чудовища.

Именно так Фин чувствовал себя сейчас. Потому что, как бы жутко Эд и Тэд себя ни вели, рыдания доносились не от них. Звук исходил из печи, в которой находился ход в воровское логово.

Потайная дверь тоже была открыта, и Фин медленно приблизился. Ступеньки скрипели под ногами.

На первый взгляд всё было как обычно: воры и пираты сидели за столами или стояли, привалившись к стенам, держали в руках карты над тарелками с недоеденными пирогами, точили ножи или вскрывали замки на скамейках. Но не было слышно ни смеха, ни разговоров, ни шёпота. Только всхлипы. Все здесь выглядели как Эд и Тэд: пустые лица, мокрые от слёз щёки и глаза, смотрящие в неведомые дали.

Ставик сидел на троне из носовых фигур в дальней части комнаты. Страдальческое выражение на его лице встревожило Фина сильнее всего остального, вместе взятого.

Когда василящура, которого Ставик растил сам с того момента, как тот только вылупился из яйца, кто-то съел на обед, пиратский король лишь пожал плечами. Когда пришла весть о том, что его брата и лучшего друга заточили пожизненно в самых страшных темницах Мраморного Загона, он хихикнул.

«Ставик украл шкуру у дракона», – подумалось Фину. Ставик никогда не плакал. Но сейчас пиратский король рыдал, будто наступил конец света.

Это тебе не плачущее зелье или шмыгающий газ. Здесь творилась настоящая магия, доступная лишь волшебникам и которую способны вызвать лишь действительно мощные артефакты. И те и другие редко попадали в Пристань Клучанед.