В подвале плохое освещение. Омар это знает. Вот уже несколько месяцев он все собирался переделать электричество внизу. Заметил ли тот парень их действия? Шум посуды. Хлеб окунается в чашку, засовывается в рот. Нож у него под свитером, но лезвие… оно вонзилось в тело. Стиснуть зубы.

— Из-за тебя он убьет нас!

— Он в любом случае убьет нас. Видел его рожу?

— Откуда тебе знать? — Сквозь зубы: — Потише!

— Я не собираюсь ждать, пока он убьет мою дочь.

— Потише!

— Что вы там копаетесь? — Мотоциклист сдвинулся с места, подволакивая ногу, сделал два шага в их направлении.

Новый приступ кашля, более жестокий. Сзади, внизу спины, влажно от крови.

Его.

Его крови.

— Ты освободишься и убьешь его. — Голос жены в самое ухо. — Застанешь его врасплох. Он ранен. — Она сунула чашку Омару прямо в зубы и влила ему в рот остатки кофе. — Будь мужчиной, спаси свою дочь. — И она поднялась с колен.

Плоть от плоти его. Спасти ее, сегодня же. Сейчас.

Несколько секунд спустя:

— Кляп. Вставьте ему кляп.

Омар вдохнул запах засохшей слюны, глотнул едкой пыли, ему стало трудно дышать. Старая тряпка успела поваляться на полу.

Мотоциклист снова отвел Стефани в кухню.

Где-то в глубине дома, наверху, захлопнулась дверь. Прежняя темнота, а теперь еще и тишина.

Тод предусмотрительно решил сменить машину.

Ночью они с Нери вернулись в Тулузу, сделали остановку в ее южном пригороде Мирай и на каком-то паркинге оставили свой «ауди». Маловероятно, что она долго простоит нетронутой. Спустя сорок пять минут такси доставило их к небольшой гостинице неподалеку от вокзала Матабью. Утром, хорошо выспавшиеся и принявшие душ, они украли очередной автомобиль, старенький «вольво-универсал», и вернулись в Муассак, в монаший лес, где произошла роковая для Хавьера Грео-Переса встреча.

На поляну они прибыли около десяти утра.

Заглушив мотор, Тод оставил с некоторого времени словно потерявшего дар речи Жана Франсуа Нери в машине. Несчастный уже сделал попытку пойти на вокзал, чтобы вернуться домой. Колумбиец достаточно убедительно отговорил его, назвав по памяти его домашний адрес, а заодно адреса двух из четырех его фирм по упаковке и перевозкам, школы, где учатся его дети, и достаточное количество телефонных номеров его родственников. Но окончательным аргументом для Нери стала показанная ему Тодом на экране наладонника недавняя фотография обоих его детишек.

Местность была спокойная, окруженная деревьями, которые делали ее невидимой с дороги. Тод совершил первый быстрый обход, чтобы определить, где две ночи назад стояли автомобили. Поскольку Каннаваро и Нери описали, как здесь все выглядело, когда они прибыли на встречу, среди мятой травы и сломанных кустов ему оказалось несложно обнаружить следы колес, пятна почерневшей крови и, наконец, местоположение стрелка. Он походил вокруг, внимательно осмотрел почву, присел, снова вгляделся, поскреб землю и вытащил сначала одну девятимиллиметровую гильзу, затем совсем рядом нашел вторую. Две другие гильзы оказались поблизости, под упавшими гниющими листьями, на том же расстоянии от позиции стрелка.

Позиция стрелка.

Стрелок.

Один-единственный.

Бах-бах! Бах-бах! Два двойных, смещенных под очень небольшим углом. Тод представил себя на месте убийцы, прицелился в пустоту, в воображаемые мишени в автомобиле. Он бы лучше не сделал.

При помощи стебелька Тод собрал гильзы и сунул их в нагрудный карман кожаной куртки. Затем поднялся и принялся накручивать все расширяющиеся концентрические круги с центром в точке огня, пока не наступил на «ка-бар» Феито.

— Нери! — Он склонился над ножом.

У него за спиной хлопнула дверца.

На земле Тод заметил едва видные следы того, что какие-то двое бок о бок дошли до этого места. Из лесу.

Тод не стал ждать приближения Жана Франсуа и пошел взглянуть, куда приведут следы.

Царапины на стволе дерева, на уровне бедра, металлические обломки, следы резкого запуска двигателя, листья и сломанные ветки, расположенные на одной, почти непрерывной линии, ведущей к дороге. Колумбиец мог бы поспорить, что убийца ждал здесь. И что он был на мотоцикле.

Нери стоял над «ка-баром», смотрел прямо на него, но, казалось, не видел.

— Pick it up. — Никакой реакции. Тод настаивал: — Подбери его!

Нери протянул дрожащую руку и двумя пальцами, с видом глубочайшего отвращения поднял нож с земли.

— Такой же, как мой. Принадлежал солдату, который заслужил его в бою вместе со мной. Не может быть и речи о том, чтобы оставить его здесь, это не дело. Бери, он твой.

— Не хочу.

Тод подошел вплотную к Нери, возвышающемуся над ним на целую голову, и в упор посмотрел ему в глаза:

— Знаешь, почему я убил Каннаваро, а не тебя?

Тело Нери рванулось назад, готовое к бегству.

— Вы не должны были сжигать сына дона Альваро.

— Это Симоне, я не хотел.

Тод поднял руку, требуя, чтобы он умолк.

— Вы испугались, понимаю. И мне известно, что Каннаваро более привычен к подобным делам, но ты участвовал, а должен был бы пораскинуть мозгами. — Он сделал шаг вперед. — В нашем деле надо думать.

Нери отступил.

Рот Тода растянулся в улыбке.

— Но мне также известно, что дон Альваро желает сблизиться с твоей семьей. Он уважает и ценит ее. И хочет работать здесь с вами. — Он взял «ка-бар» из рук Нери и вытер лезвие, к которому прилипли комочки земли. — Ты можешь открыть ворота Франции. Радуйся — тебе повезло, ты жив. Каннаваро дурно обошелся с Хавьером. Он был всего лишь посредником. Таких, как он, полно, но… — Тод провел пальцем под своим подбородком, — надо уважать наших мертвых. — В Неаполе поймут. — Держа кинжал за лезвие, он протянул его Нери. — Надо уважать наших мертвых.

После некоторого колебания Нери взялся за рукоятку оружия.

— Молодец. — Колумбиец направился к деревьям, растущим на противоположной стороне дороги, по которой они приехали. — Пошли.

Вскоре они достигли участка замерших в зимней спячке виноградников. Лозы стояли ровными рядами, подпертые широкими, слабо натянутыми ограждениями, закрепленными на вбитых в землю крест-накрест деревянных столбах высотой не более двух метров. Вскоре мужчины заметили непорядок: некоторые столбы были вырваны и валялись на земле, а металлические провода загородок во многих местах были разрезаны.

— Похоже, кто-то не любит крестьян, — по-испански буркнул себе под нос Тод.

Его взгляд, блуждая по холмам с виноградниками, наткнулся на идущую низом дорогу. Петляя, она поднималась между полями, вновь исчезала в лощине, а потом опять появлялась возле развалин какого-то амбара, чтобы в конце концов затеряться за гребнем холма.