— Да когда я ругался, — махнул рукой Сергей. — Вот ты себя в детстве помнишь? Лежала днём на диване? Я и читал, и даже ел иногда лёжа, и уроки на черновик часто делал на пузе на коврике. А они чем хуже? Почему с учебником непременно надо сидеть? Маразм какой-то.

— Не маразм, а порядок, — вздохнула Аля. — Чем больше детей вместе, тем больше условностей…

— Всё равно чушь, — Сергей прошёл к спальне мальчиков, заглянул. Юра дремал, закрыв лицо рукою. На кровати Ярослава, крайней к двери, валялась скомканная футболка с вечной надписью “Adidas”. Сергей машинально поднял её, расправил, повесил на спинку, вышел в коридор и спросил у Али:

— А зачем она Ярослава с собой потащила? Какой из него работник? Ему ездить-то далеко нельзя…

Аля пожала плечами:

— Не знаю. Может, она его копать не заставит.

— Аля, — Сергей внимательно на неё посмотрел, — сейчас твоя смена. Ты за детей отвечаешь. Ты что, не могла сказать Вере Ивановне, чтобы не брала с собой Ярослава?

— Не могла, — Аля отвернулась, — тебе легко говорить, а я практики в институте все здесь прохожу. Она мне характеристики пишет. Я её боюсь.

— Ладно, — Сергей подумал, что сказал это зря. И так всё ясно. И попытался загладить свою ошибку: — В самом деле, ничего не случится…

Но она всё равно обиделась. Сказала:

— Теперь, конечно, ты решишь, что я плохой педагог. Наверное, так оно и есть. Но в чём-то и Вера Ивановна бывает права. И я даже из-за Ярослава, хоть он мне и нравится, не хочу вылететь с работы. У меня ведь нет замечательной специальности переводчика…

Сергей хотел возразить, но Аля отвернулась и ушла. А Сергей обругал себя последними словами: в самом деле, кретин, набросился на девушку. Бросаться-то надо на Веру Ивановну. Да не в драку, как хочется, а по правилам — пойти к директору, поговорить с ним. Вроде директор — мужик неплохой, хотя и вечно занятый. А Ярославу можно предложить приходить в гости. В самом деле, скоро каникулы, учёба заканчивается, а уж если заниматься немецким серьёзно, то лучше дома. В спокойной обстановке, чтобы никто не отвлекал.

Поругаться с Верой Ивановной не удалось — она привезла детей поздно, и Сергею пришлось вести их на кухню и кормить, а коллега тем временем удалилась домой. Мальчишки были какие-то чрезмерно весёлые и то и дело похихикивали, даже Арнольд не выглядел таким сонным, как обычно. Ярослав, наоборот, отказался от еды, и быстро скрылся в душе. Сергей подумал, что надо бы спросить, что случилось, но как назло никак не мог уйти из кухни. Вика Захарова зачем-то тянула время: пила чай маленькими глотками и поглядывала на Сергея. Наконец, они остались наедине и Сергей, чтобы прервать молчание, спросил:

— Почему Ярослав от вас бегает? Что произошло?

— Ярослав? — Вика с интересом посмотрела на Сергея. — Так он в меня влюблён! Тут все в меня влюбляются, кто не полный кретин…

— Ну-ну, — Сергей стал демонстративно смотреть в сторону.

— А Снежинский мне сегодня как раз признавался, — мечтательно продолжила Вика, — цветы дарил и всё такое прочее…

— И что? — спросил Сергей после паузы.

— Что? Так маленький он ещё, — Вика встала и приблизилась к Сергею вплотную, — маленький и глупый. Чё с ним делать?

— Ярослав хороший парень, — сказал Сергей, понимая, что несёт чушь. Не хватало ещё её уговаривать с мальчишкой дружить. Ничем хорошим это не кончится. — Ну, ты ещё долго будешь копаться? Убирай посуду и пошли в спальню.

Вика рассмеялась, а Сергей покраснел. Действительно, ляпнул какую-то двусмысленность.

— Классно сказали, Сергей Фёдорович! Вы женой так командуете?

— А тебе так интересно?

— Здорово интересно, — Вика села, закинув ногу на ногу. Но в протёртых джинсах этот жест не смотрелся. — Мне про Вас всё интересно.

— Я — не мужчина твоей мечты, — Сергей взял себя в руки и даже иронично улыбнулся. — Воспитателям безобразно мало платят. К тому же у меня скверный характер. Чуть что — сразу в лоб. Или к стене и стоять до утра. От меня все девушки сбегали.

Вика растерялась. Посмотрела на него и понесла посуду в мойку. Он облегчённо вздохнул и отправился к мальчишкам. Вызвал Ярослава в коридор и предложил:

— Приезжай ко мне на выходные. Спокойно позанимаемся, да и отдохнёшь от своего коллектива.

Ярослав посмотрел на него недоверчиво, потом сказал:

— А ночевать?

— С субботы на воскресенье я поменяюсь с Анной Игоревной, а в воскресенье вечером вернёмся вместе. Только в субботу тебе придётся приехать самостоятельно. Я дам адрес.

— У нас в субботу последний звонок в школе, — сказал Ярослав, — а потом все поедут в лес. Тогда я с ними не поеду, да?

— Как хочешь. Приезжай после леса.

— Нет, — Ярослав смотрел в пол, — я не хочу с ними… Я знаю — автобусы поедут по тому шоссе, где мы зимой… Как к бабе Вале ехать…

Сергей положил мальчику руку на плечо и сказал:

— Тогда я буду тебя ждать.

Ярослав кивнул и тихо попросил:

— Только никому из ребят не говорите, что меня позвали. Затравят.

— Не скажу.

Ярослав улыбнулся и зашёл в спальню, а Сергей вдруг подумал, что сам недавно проезжал по тому шоссе. Там, где пьяный водитель лишил Ярослава родителей, здоровья и, быть может, нормального будущего. Его, наверное, посадили. Только что это меняет? Ничего. Иногда человеческие ошибки ничем не исправишь. И жизнь, порой похожую на кино, не отмотать назад, как видеоплёнку… Сергей вдруг ясно представил себя. Себя в грязнющем камуфляже, с гранатой в руке, бесшумно спускающегося по загаженным ступеням… Видение было такое чёткое, что сбилось дыхание. Сергей надавил пальцами на глаза, так, чтобы в них заплавали зелёные пятна и картинка распалась на части, и зашагал по коридору…

Жил Сергей Фёдорович далеко — на самой окраине города. Дома здесь были старые, покрашенные уже облезшей краской, и стояли не вплотную к дороге, а через небольшой пустырь, заваленный сухими ветками, каким-то мусором и сильно заросший сорной травой. Дом, где жил воспитатель, и вовсе стоял на отшибе, а сразу за ним начинался то ли лесок, то ли лесополоса. Во всяком случае, Ярослав увидел могучие старые тополя и клёны. Пахло здесь зеленью и землёй. Вздохнув, Ярослав издали стал приглядываясь к дому. Хотя какой смысл было к нему приглядываться? Стандартный частный дом на две семьи, вокруг покосившийся забор высотой в рост Ярослава, а вокруг палисадника низенькое реечное ограждение. Впрочем, палисадник был явно разделён на две части: в одной, кроме травы и одинокого клёна-подростка ничего не росло, а в другой было видно смородиновые кусты и какие-то ещё не распустившиеся цветочки. Цветочки явно принадлежали не Сергею Фёдоровичу.

Калитка не запиралась, но Ярослав не решился заходить в ограду сразу. Он постоял пару минут, вдыхая почти деревенский воздух, пощурился на солнце. Время близилось к обеду. Сейчас ребята, кто не уехал за город, будут собираться в детдомовской столовой, чтобы поесть неизменного супа и вермишели, которой в детдоме пропахло всё. А он стоит здесь, почти свободный, почти счастливый. Ярослав закатал рукава белой парадной рубашки и, наконец, толкнул калитку. К крыльцу вела выложенная битым кирпичом дорожка, а дверь в дом была приоткрыта. Ярослав негромко постучал.